– Аг-х-х… Не надо… Не надо, Ян…
Но он снова прихватывает зубами мои губы. Оттягивает нижнюю. Когда подаюсь вперед, ныряет в мой рот языком. Страстно целует. Выкручивая мои воспаленные соски, так сладко целует.
– Аг-х-х… А-а-х…
Путаясь пальцами в его мокрых волосах, думаю, что смогу причинить боль и заставить отпрянуть. А вместо этого только сильнее к себе прижимаю.
Между ног так пылает, словно острым перцем кто-то натер.
Кто-то… Он же… Он. Мой Ян. Жгучий. Неистовый. Реактивный.
Слабовольно решаю не беспокоиться из-за секрета постыдного животного возбуждения, который сочится из влагалища. Уповаю на окружающую нас воду, пока не допираю, что она куда-то исчезает.
– Ты выдернул пробку? – шепчу в панике, лихорадочно прикрывая руками раскрасневшуюся грудь.
– Угу, – мычит Нечаев, не позволяя мне отстраниться.
– Верни обратно… Пожалуйста… – молю со всхлипами.
Ян мотает головой. Мокрые пряди лезут в глаза. Он их смахивает рукой, и в этот миг я замечаю, как дрожит его кисть. Просто невероятно яростно. Губы распахнуты. Нижняя висит так, словно ему тяжело ее подобрать, чтобы закрыть рот. Он через него надсадно дышит. И смотрит на меня сейчас так, что на мгновение, за которое уязвимая сетка моей нервной системы замыкает, будто электропроводка, вызывает страх. Глоток воздуха, и это чувство раздувается, трансформируясь в нечто абсолютно сумасшедшее.
Больше я ничего не говорю. Не могу. Даже тогда, когда рот Яна смыкается на одном из моих раздраженных сосков. Видеть, как он сосет его, так странно… Но я зачем-то смотрю. Задыхаясь неосторожными глотками кислорода и умирая от молниеносных разрядов тока, который пронизывает и сотрясает мое нутро.
Всхлипываю, когда губы Яна, дразня плоть, перебираются ко второй вершине. В предвкушении замираю. Мучительно стону, едва сосок пропадая в горячем и влажном рту, подвергается тем же порочным пыткам.
Выгибаюсь в руках Нечаева так напряженно, что слышится треск. Понятия не имею, где возникает это сопротивление – в пояснице или в позвоночнике. Мне наплевать. Заторможенно подрагивая веками, зарываюсь пальцами Яну в волосы и… Боже… Прижимаю его крепче. Он рычит, вызывая острый и захватывающий страх, будто способен укусить. Но на самом деле лишь активнее сосет.
Мой мозг сгорает. Испаряется, оставляя под черепной коробкой только жар и гул.
Ощутив ладонь Яна между бедер, протестую вяло. Скребнув его ногтями, вцепляюсь, но вовсе не для того, чтобы попытаться оттянуть. Со смиренным стоном позволяю добраться до цели. Всем телом содрогаюсь, когда вжимается в растопленную и ароматную нугу. Громко и рвано хнычу, ведь там, похоже, образуется миллиардная армия нервных окончаний.
– Аг-х-х… Не надо, не надо… Я-я-ян… – молю, не в силах при этом даже открыть глаза.
Он подводит… Подводит своими касаниями к тому взрыву, которого я боюсь.
Что же это такое? Что Ян натворил? Как сумел так испортить меня? Мамочки, когда я стала такой любвеобильной? И что теперь будет? Божечки, что теперь будет?
Пытаюсь оттащить его руку. Вцепляюсь отчаянно. Царапаю, раздирая кожу. Но Ян даже не думает останавливаться. Хлюпающие всплески моего вожделения не способны заглушить даже мои томные рыдания. Последнее иначе не назвать. Ничего подобного со мной никогда не происходило. Слизистые жжет, но слез нет. Дергаясь в конвульсиях, извергаю какие-то дикие звуки. Утробные, надрывные, влажные, скулящие, громкие, жалобные и при этом очень-очень похотливые.
Не сразу осознаю, что Нечаев их ловит губами. Приникая к моему рту, пытается поцеловать. А я не могу… Не могу. Кажется, что захлебнусь. Взметнувшийся, словно черная птица, страх вынуждает действовать совершенно необдуманно. Вгрызаюсь в губу Яна зубами. Так сильно, что прокусываю слизистую.
– Кровь за кровь? – усмехаясь, ловит капли пальцами, которые… о-о-о... Боже мой!.. Они блестят от моего возбуждения. – Справедливо.
Отрывисто дыша, сохраняю молчание. Радуюсь тому, что удалось его оттолкнуть, прежде чем снова пасть на дно греховного разврата.
Черт с ним, что пошевелиться не могу… Между ног пульсирует и течет. Но я рассчитываю, что это стихнет. Закрывая руками грудь, пытаюсь отвернуться.
И все бы было хорошо… Если бы Ян… Если бы он не встал, не подхватил на руки, не унес в спальню.
Падая спиной на кровать, охаю от пронизывающего тело холода. Простынь ледяная. Активно пляшущего пламени в камине больше нет. Остался жар, а от него слабое-слабое, еще более интимное свечение.