Смеюсь, натягивая на лицо маску ветреной беззаботности, будто отец способен ее увидеть.
– Футбол, конечно.
– Хорошо, – все, что отвечает папа.
Прощаемся, и я отключаюсь. Но еще какое-то время сижу неподвижно, будто оглушенный. Пока мышцы живота, наконец, не сокращаются и не расслабляются. За грудиной что-то тянет, словно выскочившая из общей системы спица. Она и упирается иглой в сердце. Не позволяя дышать на полный раскат легких, на каждом подъеме диафрагмы дико колет.
– Сука… – испускаю вместе со вздохом.
Хватаю с приборной панели сигареты, покидаю салон.
Фильтр между губ. Блок бэхи через плечо. Искры из зажигалки. Затягиваюсь на ходу.
Дискач в самом разгаре. Народа немерено – яблоку негде упасть. Подсвеченную стробоскопами темноту разрывает ритмичная попсня. Сердце принимается качать кровь быстрее. Настроение уверенно идет на подъем.
«Ок», – одобряю мысленно.
У меня ведь в самом деле все вполне себе нихуево. Сейчас еще кого-то подсниму – раскачаем в тачке подвеску. Жить можно. Терпимо.
Развеселая толпа танцующих девок пронзительно визжит, когда я мимо прохожу. Ухмыляюсь, не вынимая сигареты изо рта. Подмигиваю той, которая осмеливается первой помахать.
– Здоров, – приветствую Самсонова.
– Привет-привет, Нечай.
– Че тут?
– Да ниче, – выдает он, пожимая плечами. – Наших много, видел?
Я затягиваюсь и, опуская сигарету вниз, мотаю головой.
– Тебя девчонка искала.
Понимаю, что Ю тут не может быть, но надежда все равно вспыхивает прежде, чем я успеваю загасить ее реализмом. Прошивает грудь молнией. Пару секунд кажется, что плоть вспорота.
На свободной руке натягиваются вены и жилы – это я сгребаю пальцы в кулак. Притормаживая мотор, медленно выдыхаю плотную струю никотина.
– Да не Филатова. Не будь так очевиден.
Тряхнув головой, с той же беспечностью отражаю тупой хохот Самсона.
– Пошел ты.
Конечно, это не Ю. Я послал ее, она сбежала с тренировки и теперь еще долго не решится ко мне подойти.
«Пусть о нашей дружбе за пределами университета не знают…»
До сих пор все горит в груди от этого гребаного предложения.
– Кира о тебе спрашивала, – выкатывает Макс уточнение.
– И кто это, блядь, такая? – толкаю и хмурюсь. – Я должен знать?
– Из нашей группы. Мелкая такая, симпотная мартыха.
– Заебись портрет, – ржу я.
И давлюсь этим смехом, когда Самсон добавляет:
– Но Филатова тоже здесь. С каким-то кудрявым типом.
Стремительно веду взглядом по толпе, не замечая того, как стопорнулось сердце, и тут же на них натыкаюсь. Ю резко отворачивается, а вот Свят улыбается и машет, блядь, лапой.
Думал, что раньше невыносимо было натыкаться на них вместе. Как же я, мать вашу, ошибался, измеряя тот уровень боли! То, что я вижу сейчас… Бьет по глазам с такой силой, что, кажется, небо надо мной качается. Сыплются, словно жар из огромного кострища, звезды. А следом за ними резко обрушивается и все космическое полотно. Его вес я не способен выдержать. Все точки восприятия поджигаются, по нервной паутине летят высоковольтные импульсы яростного напряжения, запускаются резервные ресурсы восстановления… Мне бы отвернуться. Отрубить этот поток. Но я не могу.
Расширяя глаза, таращусь на Юнию со Святом. Подмечаю его руки вокруг ее талии и то, как доверчиво она в этом кольце качается. Он наклоняется и прижимается к ее волосам губами. Целует, а у меня выкручивает желудок, и в горле застревает горячая груда сварившихся в кипятке моей души разношерстных эмоций.
– Ох, ни хрена себе… – отстраненно улавливаю бормотание Самсона.
Похуй, что это, скорее всего, оценка моего состояния. Я не могу оторвать взгляда. Скрипя зубами, неистово дышу через нос, пока Свят скользит губами к уху Ю и что-то там, сука, нашептывает.
Ничего хуже в своей жизни я прежде не видел. Все мое нутро мучительно сжимается и выдает какие-то вибрирующие судороги. Я пытаюсь все это, мать его, заморозить, но… Это непросто, когда внутри тебя бушует адова тонна чувств.
Кровь летает по телу с такой скоростью, что кажется, по пути сгорает, как топливо. Испаряется, обжигая мою кожу душным жаром. По мышцам прокатываются спазмы. Но хуже всего то, что разворачивается за грудиной – беснующее пламя. Сердце в агонии загибается.
– Привет!
Свят подходит сам. Без нее. Улыбается во все лицо – того и гляди рожа лопнет от счастья.
– Привет, – хриплю с ухмылкой, которая, подозреваю, граничит с оскалом сумасшествия.
Пожимая другу руку, прилагаю все усилия, чтобы проглотить свою нездоровую хроническую злобу. Свят ее не заслуживает. Я просто завистливая тварь, обладающая свирепой наглостью маньячить по девушке, которая и без его на то влияния никогда бы не была моей.