И я взрываюсь.
Подскакивая с места, дергаю Самсонова за ворот рубашки за собой.
– Ты оху… – закончить он не успевает.
Рывок. Удар.
На адреналине бурно выдыхаю половину своей жизни. И тут же пропускаю отдачу, которая заставляет пошатнуться и слепо броситься обратно вперед. Боль пульсирует по коже над левой бровью, словно кислота. Глаз заливает густым кипятком – не сразу соображаю, что это кровь.
– Ох, ты… Ни хрена себе… – задыхается кто-то рядом, когда я уже сваливаю Самсона на пол.
– Василий Петрович!!! Быстрее… Остановите их!
Следом за этим пространство накрывают жуткие бабские визги. Только из-за них спину лупит ознобом, словно в мороз.
– Ян! – узнаю голос Ю.
В глазах темнеет. Легкие блокирует. Я тону в своем океане.
– Ян! – вопит Ю, а мне прилетает во второй раз. – Василий Петрович! Помогите!
Но разнимает нас, конечно, не препод. Когда меня сдергивают с Самсона, он лишь тарахтит что-то на своем гнусавом английском и возмущенно машет крыльями.
Она… Она пытается мне помочь… Прикасается к руке, сходу чувствую. Со стоном содрогаюсь. Зажмуриваясь, отталкиваю. Тяжело дышу. Ни хрена не вижу. Грудь резко и часто вздымается. Шумно хапаю воздух. И, блядь, задыхаюсь.
Меня накрывает не просто безумием… Темнотой.
– Ян… Боже, Ян… Стой…
Растолкав толпу, вылетаю из аудитории.
Проношусь по пустым коридорам к душевым. Сдергиваю одежду, бросаю прямо на кафель и встаю под жалящие струи. На первых секундах, конечно, скриплю зубами. А позже ими же стучу от холода. Но вместе с дрожью тело покидают симптомы бесноебизма.
«Ровно там все... Настолько, что даже секса у них нет…»
Меня это, мать вашу, не должно волновать.
Но… Блядь… Волнует же.
Будто мало мне… Стена перед глазами плывет. Чтобы поймать равновесие, упираюсь ладонями.
«Не трогай Юнию…»
Я не собираюсь ее трогать.
Я. НЕ. СОБИРАЮСЬ.
«Ты же знаешь, как сильно я люблю Юнию…»
По телу волна озноба проносится. И дело явно не в холодной воде.
Я смеюсь… Маниакально ржу.
Я не собираюсь ее трогать.
Я. НЕ. СОБИРАЮСЬ.
Пока вытираюсь, еще трясусь. Поэтому, порывшись в шкафчике, натягиваю не только шорты с футболкой, но и толстовку. Накидываю на влажные волосы капюшон и ковыляю из раздевалки к выходу на стадион.
Подпираю стену. Однако быстро понимаю, что ноги уже не держат. Соскальзывая задницей на бетон, вставляю в рот сигарету. Подкурить далеко не с первого раза получается. Палец все время соскальзывает с кнопки. Первобытные быстрее искру высекали, чем я добываю огонь из своей зажигалки. Когда пламя, наконец, взвивает вверх, осторожно прикладываю к нему кончик сигареты и медленно, с диким наслаждением затягиваюсь.
Не знаю, сколько времени проходит. Но едва я только прихожу в себя, из раздевалок высыпает толпа.
– Чего развалился? – поддевает Самсон грубо. – Давай, пойдем. Тренер ждет.
Поднимаясь, выбрасываю окурок.
– Не слишком ты борзый для того, у кого полрожи вспорото? – сиплю сердито.
– У самого кровяха из брови до сих пор точится.
– Это остатки мозгов. Бойся.
Самсон хмыкает.
– Мог бы предупредить, что психопат.
– Предъяви я справку, это бы не было столь эффектно.
– Определенно. Привык находить друзей через пиздюлину?
– Теперь по-честному: ты мне не друг. Соррян.
– Сейчас расплачусь.
– Просто завались и больше не вздумай совать ебло в мои дела.
– Не вопрос, – отбивает Самсон столь же резко. А потом вдруг ухмыляется и, прежде чем выбежать на поле, толкает: – Будь готов. «Твои дела» у тебя за спиной.
12
Есть такие парни…
– Ян… – шепчу я рвано, розовея от собственной смелости.
По тому, как напрягается его спина и сжимаются кулаки, догадываюсь, что прохожу идентификацию.
Боже… Сейчас он обернется и посмотрит на меня.
Боже…
Страх, волнение, дикий трепет – эти чувства становятся такими сильными, что попросту сминают мою душу, как могучий ураган – жестяную крышу. Сминают и срывают. После этого болезненного вихря в груди резко пусто становится. Ее раздувает как парус – на вдохе ребра болят. Но кислород не усваивается. Рассеивается, словно мое тело не имеет целостности. Я задыхаюсь. Глаза заполняются слезами.
«Хочу, чтобы он посмотрел на меня…» – распознаю требовательное стремление в ворохе своих обычно запутанных чувств.
Поражаюсь его силе. Прихожу в ужас. Психика намеревается, как обычно, спастись шоком. Но сейчас… По каким-то причинам ей это не удается.