Я бы и дальше продолжала подобный несвязный поток слов, но Глеб берет меня за руки и жестом приказывает молчать.
— Камила, это не из-тебя. У нас есть правила. Если кто-то приводит девушку домой и у вас несерьезно, то мы друг друга предупреждаем. Кроме тусовок, конечно. Кстати, это правило мы придумали из-за этого похотливого ублюдка, а то наш дом давно бы превратился в притон. Этот парень трах…— тут он осекается, и, поморщившись, бросает, — неважно.
— Уф! Хорошо…
Расслабляюсь. Последнее, чего мне хочется, это быть яблоком раздора между ребятами.
***
Сижу на пледе, наблюдая за тем, как старательно Глеб устанавливает телескоп.
— Иди сюда, — подзывает меня жестом руки.
Встаю и, как только подхожу, он притягивает меня в объятия и показывает карту созвездий, а затем велит смотреть в телескоп.
Ничего не понятно…
Однако спустя десять минут стараний моего терпеливого учителя, все же начинаю различать созвездие «Белая медведица». Это настолько приводит меня в восторг, что я затаиваю дыхание и приоткрываю рот.
Глеб посмеивается с меня, но я не обижаюсь. Отнюдь.
— Останься сегодня со мной, — шепчет мне на ухо.
Его неожиданное предложение заставляет меня на долю секунды застыть, но я быстро беру себя в руки, пытаясь сделать беспечное выражение лица, и произношу:
— А что мы будем делать?
Слышу, как парень цокает. И, должно быть, бормочет что-то отдаленно похожее на: «Ну точно не то что я хочу», и уже более разборчивее:
— Фильм посмотрим.
Фильм так фильм. Тем более, мне действительно хочется остаться с ним. Я уже спала в его объятиях и не прочь повторить.
— Но фильм выбираю я.
— Как скажешь, заяц!
Мы проводим на крыше еще по меньшей мере час, прежде чем вернуться в комнату. Глеб сразу же заставляет меня позвонить бабушке, а сам между тем уходит в душ. Бабушка не удивлена, поэтому лишь желает мне спокойной ночи.
Я лежу на кровати, пялясь в потолок, когда открывается дверь.
Баринов в одном лишь полотенце. Впрочем, это меня не удивляет. Глеб кто угодно, но уж точно не скромник.
Он подмигивает мне, на что я заказываю глаза, а затем скидывает полотенце с бедер.
Вскрикиваю от неожиданности и зажмуриваюсь.
— Баринов, ты придурок! Оденься!
Но подлец только заливисто хохочет.
— Зачем? — спрашивает, пытаясь мои руки отодрать от лица, однако я вцепилась мертвой хваткой.
— Придурок! Затем!
Мои крики только больше его подначивают, отчего он смеётся ещё громче.
— Да, расслабься. Я одет.
Приоткрываю один глаз и ощутимо расслабляюсь, когда замечаю на нем боксеры.
— Ты идиот! — шиплю, ударяя его в плечо.
Глеб усмехается, после чего притягивает меня к себе и целует.
Ловкий ход, потому что это заставляет меня забыть обо всем на свете. Вплоть до своего имени. Когда Глеб отрывается от меня, мы тяжело дышим, мои глаза затуманены, а в голове полная каша.
Он встаёт и идет к комоду. Я все еще нахожусь в смятении, когда он меня о чем-то спрашивает.
— Камила! — прикрикивает, что заставляет меня тотчас же очнуться.
— М-м?
— Держи, — протягивает мне футболку.
Растерянно пялюсь на него, не имея представления, что ему от меня нужно, но спустя секунду до меня доходит.
Я не взяла с собой пижаму. На этот раз никаких топиков. Блин!
Кошусь на футболку, словно он протягивает мне гадюку, но все же беру ее из рук парня.
— А штанов нет?
Баринов заказывает глаза и качает головой, на что я вздыхаю и все топаю в душ.
В который раз поправляю футболку. Вопреки тому, что она достает мне почти до колен, я чувствую себя голой. Она черная, но моя грудь все равно выделяется. Не то чтобы у меня там третий размер, но точно не прыщики. Женщины Конте всегда обладали формами. В отчаянии рычу, хоть и ясно как день, что со своей робостью мне все равно придется справиться.
Мне двадцать лет, а не пятнадцать! Какой раз я себе об этом напоминаю? Сотый? Миллионный? Люди в моей возрасте и не такое творят, а я боюсь выйти в футболке к своему же парню.