Happy Birthday to me, happy Birthday to me, поет Дюк прямо в телефонную трубку. Он фальшивит. Дай отгадаю, говорю я, когда Дюк отпел, у тебя день рождения. Так точно, говорит Дюк, поэтому ухаживай за мной. Я зайду за тобой и моими подарками, а потом мы пойдем делать что-нибудь еще. Собственно говоря, у меня другие планы, говорю я; отмени, говорит Дюк. Поиграй со мной в день рождения. Я за тобой зайду. Не забудь про подарки. Он кладет трубку. Я нажимаю на рычажки, звоню Сабине и отменяю встречу. Сабина говорит, это невежливо отменять встречу; я говорю, у Дюка день рождения и он хочет праздновать. Сабина говорит, почему он не устраивает вечеринку; я говорю, ему некого приглашать. Поздравь его от меня, говорит Сабина. Мы встретимся завтра, о'кей, говорю я: о'кей, говорит Сабина. Я кладу трубку. Размышляю, что подарить Дюку. Размышления абсолютно бесплодны, в голову ничего не приходит. Да и магазины все закрыты. Дерьмо. Ну кто мог подумать. К тому же я замечаю, что у меня немного побаливает голова. Я беру стакан, наливаю в него воды и бросаю туда растворимый аспирин. Аспирин растворяется. Я смотрю. Аспирин торопится раствориться и булькает. Потом булькают только маленькие частички по краям. Потом я выпиваю раствор, который, к слову, имеет отвратительный вкус. И, кроме того, я все еще не знаю, что подарить Дюку, но зато знаю, что он обязательно захочет получить подарок. Я беру телефон и звоню парню, который иногда продает наркотики, но у наркоторговца в данный момент нет наркотиков, которые он мог бы продать, говорит он, и говорит так, как будто он не имеет продажных наркотиков по той простой причине, что уже успел использовать их по назначению самостоятельно. Сервисная пустыня под названием Германия. Я отбрыкиваюсь от потенциального наркоторговца, который пытается заняться рекламной деятельностью, быстро кладу трубку. Тогда никаких наркоподарков. Так даже дешевле. Тогда что-то другое. Может быть, рулетик «Yes», он, по крайней мере, приводит людей из рекламных роликов в неописуемый восторг. А может быть, и нет. Мысленно я просматриваю находящийся в моем распоряжении лишний хлам, пытаясь обнаружить что-нибудь подходящее, но не нахожу ничего стоящего. Потом иду на бензоколонку и ищу что-нибудь стоящее и в конце концов покупаю самое дорогое из плохого шампанского, киндерсюрприз и ароматическую автомобильную елочку, которая совсем не кажется мне стоящей. Кассирша не хочет все это красиво упаковывать. Ну, тогда не надо. Я иду обратно домой, и начинается дождь. Перед дверью стоит Дюк и мокнет. Хай, Дюк, говорю я. Поздравляю. Я насвистываю «For he's a jolly good fellow» и обнимаю Дюка. Спасибо-спасибо, говорит он, а где подарки. Я сую ему в руки ароматическую елку и яйцо; для тебя, от всего сердца, говорю я. Это совсем не обязательно, говорит Дюк и тоже обнимает меня. Кстати, идет дождь, не мог бы ты открыть дверь. Я открываю дверь. На самом деле я хотел связать тебе шапочку, говорю я, но потом выяснилось, что я не умею вязать. Главное — это добрые намерения, говорит Дюк. Он садится рядом со мной на диван и просит подарить ему на день рождения сигарету Я зажигаю ему сигарету. Ты должен ее задуть и загадать желание, говорю я, но только никому не рассказывай. Дюк говорит, что он с удовольствием задует ее и загадает желание и никому не расскажет. Я иду за бокалами под шампанское, которое хоть и на самом деле нехорошее, но, по крайней мере, холодное. Дюк вытаскивает из рюкзака диск, вставляет и нажимает кнопку, раздается Девятая симфония Бетховена. Дюк ничего не упустит. Радость прекрасных божественных искр, говорит он, когда я возвращаюсь с шампанским и бокалами. Я сажусь и чокаюсь с ним. Дзинь, говорят бокалы. За тебя, говорю я. За меня, говорит Дюк. С днем рождения, говорю я. Обнять готов я миллионы, говорит Дюк. И тебя, конечно, тоже. Но только в том случае, если получу разрешение забыть здесь ароматическую елочку. Безусловно, оно уже у тебя в кармане, говорю я, ведь, в конце концов, это ты сегодня именинник. Мы пьем шампанское, за Дюка. Готов обнять я миллионы, поет Бетховен. Ну, говорю я Дюку, как же лучше всего отметить это историческое событие, принимая во внимание, что я не смог во время заказать ни наркотиков, ни телевизионного балета, ни порочных нимф. Сначала мы выпьем твое шампанское, говорит Дюк, а потом выпьем мое шампанское. Поставь его тоже на холод. Он вытаскивает бутылку шампанского из рюкзака, который, похоже, стоит больше, чем позволяют его финансовые возможности. А потом посмотрим. Я ставлю шампанское на холод. Я бы действительно с удовольствием сделал Дюку подарок. Я бы действительно с удовольствием сделал тебе подарок, говорю я ему. Плевать три раза, говорит он, дело ведь не в подарках, а в отношении. Откуда это? Я понятия не имею. «Трехгрошовая опера», невежда, говорит Дюк. Этим Брехтом нас еще в школе довели до полного идиотизма, говорю я и тем не менее чувствую, как в моем образовании разверзлась маленькая пропасть. Да в основном у него все отстой, говорит Дюк, а вот «Трехгрошовая опера» хороша. Мы бы поиграли в «Трехгрошовую оперу». Если бы ты ее знал, тогда я бы мог быть Мекки Мессером, потому что я именинник. А ты мог бы быть тем чуваком, имя которого не помню, он, по-моему, отец женщины, имя которой я тоже не помню, кажется, Полли. Проклятие, мне кажется, я постепенно пропиваю и память, и гуманитарное образование, говорит Дюк, так что дай мне еще шампанского. Я даю Дюку шампанского, и Дюк говорит, что я мог бы сыграть роль конного посыльного: он бы появился в конце и всё исправил, тогда бы его не повесили, а это особенно приятно. Я наливаю шампанского себе тоже. Потом мы еще раз чокаемся с Дюком, это не повредит, думаю я. За конного посыльного, говорю я. Хоп, говорит Дюк; хоп-хоп, едет посыльный, поет Дюк. Конечно же, он фальшивит. Кстати, ты фальшивишь, говорю я Дюку. Дюк говорит, это из-за того, что Вейль пишет фальшивую музыку; я говорю, это из-за того, что Дюк не умеет петь. Тоже может быть, говорит Дюк. Он чокается со мной. Мы слушаем Бетховена и пьем шампанское. Это шампанское значительно лучше. Даже головная боль проходит, что удивительно. Наверное, завтра рано утром она вернется, но это нестрашно. Кстати, что мы сейчас будем делать, говорю я Дюку, мы должны сделать что-нибудь совершенно особенное. Да, говорит Дюк, точно. Я бы действительно купил наркоты, говорю я, если бы мой наркоторговец не оказался столь ненадежным партнером. Наркоторговцы к этому склонны, говорит Дюк, но это ничего, у меня все равно не то настроение. Подари мне еще одну сигарету. Я дарю ему еще одну сигарету и пью еще шампанское и размышляю над планами на вечер. Давай пойдем понищенствуем, говорит Дюк. Только не это, говорю я. Нет, не так, говорит Дюк, я имею в виду, будем нищенствовать где-нибудь поблизости.
32