- Джек! Прости меня! Я дерьмовый писатель! - я закинул голову назад, чтобы слёзы не текли из глаз по щекам.
- Мне не за что прощать тебя! Тётя Лю мне всё объяснила! Ты дал свободу папе и маме, они сами управляли своими жизнями! Ты написал Луиджи-Дантиста, чтобы он предупредил отца, но папа его не послушался, потому что влюбился. Когда я вырасту, я тоже буду любить... Джину... И отдам за неё жизнь, если понадобится! - Джек поцеловал меня в лоб и обнял за шею.
- Мы с твоим Отцом и Матушкой восхитились тобой, когда ты кинулся защищать меня и Вулу с бутылкой из-под «Доктора Пеппера»! - я наконец-то без страха перед совестью повернулся к Джеку лицом.
- А правда, что Дино не расстаётся с пушкой даже в душе? - захихикала Джина, для близких просто Кузя.
- Джей, это гнусная ложь и клевета, иначе бы пистолет заржавел от воды! - я подмигнул Люсиль, потому что сам придумал байку про Католика и Беретту месяц назад. А Католик грозился нашпиговать этого шутника свинцом, когда поймает. Я сидел у него под носом и задыхался от смеха. Люсиль меня в шутку шантажировала: грозилась выдать Дино на растерзание.
- Дети! А кто хочет порулить в настоящей гангстерской Барракуде? - Иосиф решил пожертвовать своей машиной ради того, чтобы мы с Люсиль поворковали наедине.
- Из тебя гангстер не выйдет: глаза слишком добрые! Даже не мечтай! - серьёзно возразила Джина.
Моя Любовь присела рядом со мной на скамью и виновато опустила взгляд от меня и могильной плиты Джона Чейни-старшего. Я предчувствовал серьёзный разговор и для затравки предложил сигару Иосифа.
- Мы с Дино бросаем курить! - Люсиль покачала головой. - Почему с Дино, а не со мной? - обиделся я.
- Он вчера мне предложение сделал! Он меня любит, я хочу с ним встретить старость! - Люсиль сделала глубокий вдох, чтобы успокоить слабое сердце. Истошный вопль «А как же я?!» застрял в моей глотке, потому что автор этой книги впервые в жизни вовремя успел прикусить язык.
- У нас с тобой всё равно ничего не получится! Дело даже не в том, что мы из разных миров. Ты слишком молод и беден. Ты бабник и богохульник: ПОЭТ, одним словом! - дрожь нижней губы выдавала у Лю сильные сомнения и переживания. Я знал, что настоящий Ад — это когда твои близкие страдают, а ты ничего не можешь исправить. Я не хотел мучить Люсиль, потому что любил её... Я попросил своего Ангела-Хранителя защекотать меня до смерти перьями, белыми, как снег на Рождество. Мой хохот получился достаточно натуральным, чтобы удивить Люсинею Тобосскую.
- Тебе санитаров вызвать? - Чёрная Кошка Лю демонстративно отвернулась и обиженно качала головой. Мне очень хотелось крепко обнять её, целовать и плакать, но гордость не позволяла давить на жалость. И тогда я придумал новую байку.
- Скажи своему покойному мужу Чезаре Амато, что этот засранец продул мне десять баксов! Он бился со мной об заклад, что Католик гомосек! - врать моё призвание, и с этим не поспоришь.
- Вы с Чезаре два дебила! И я дура, что связалась с Вами! Но ты ведь любишь меня! Прости, что делаю тебе больно! Мне за сорок, я почти старуха, а ты в возрасте Христа! Все бабы твои! - Лю честно пыталась меня утешить, как могла.
- Держи на память! - я протянул Люсятине фотки нашей оргии с Эмили и Офелией. Забавно получилось: праздник отгремит только в марте, а я уже в феврале ношу при себе голые снимки ещё не познавших меня нимфоманок. Парадокс Времени, мать его!
- Ну и кобель! - крикнула мне в спину Люсиль. Я быстро уходил, куда глаза глядят. Но мои ясны очи ослепли от слёз и сумеречных туч вечера накануне Прощёного Воскресения. В больную голову лезли разные глупости: стихи, например:
Люся из Тобосо
Я писал стихи о том-о сём: Ангелы ошиблись адресатом. Райский сад уже мы не спасём, Ведь Любовь взорвала мирный атом. Чувства глубже теорем Ферма: Подлежит ли Рай восстановленью? Я устал от этого дерьма: Бес унынья спрятался за ленью. Все мечты сгорели к ****ям, Я купил креплёный горький херес. А Господь во всём винил меня: Мы напились и вещали ересь. Поутру давленье бьёт туше. Сердце рвётся, словно перед боем. Этот Рай когда-то цвёл в душе, Потому теперь я очень болен. И со мной грустит мой Бог-Отец. На работе целый день штормило, Ведь гроза доила туч-овец. Как Ты там, Прекрасная Людмила? А Весна дразнила сквозняком, Ветер кашлял, сигаретка мялась. Я с Тобою больше не знаком, Мне осталась в жизни только малость: Реверанс, автографы, поклон, Рыжий кот, стихи, коза из пальцев, Да война с депрессии полком: Дон-Кихот – не худший средь испанцев! Чтобы Сааведра офигел, Санча Панса станет… друг-Виталька! Знай, меня придумал не Мигель: Я древнее всякого идальго. Будешь, как обычно, спасена Рыцарем, живущим голо-босо. Об овсе мечтает Росинант, О Тебе я, Люся из Тобосо! Утро, словно бой в Па-де-Кале: Брошу белый флаг под ноги, скомкав. Не вставая с порванных колен, Собираю сердце из осколков…