Дед помог Джеку подняться с земли и отряхнул от пыли:
- Что болит? Не вертись, дай посмотрю!
- Пустяки, старик, прорвёмся! Я их скоро уделаю, как телятину на жаркое, вот увидишь!
- Конечно увижу, даже помогу Тебе!
- Чем вы можете мне помочь, мистер старый, хромой дворник? - огрызнулся Джек, озлобленный своим поражением.
- Ты можешь звать меня просто Ося, так меня все друзья зовут. Теперь Ты тоже мой друг!
- Очень приятно, просто Ося, мне позарез как друзья нужны. В воскресенье я попросил подарить мне друга у вашего иудейского бога в синагоге.
- Любопытно! И что Он тебе, оборванцу, ответил?
- Он сказал, что настоящего друга нужно заслужить! Кстати, меня зовут Джон Гриффит Чейни-младший, можно просто Джек, а в русской церкви, где я родился, меня окрестили Иваном, это тоже Джон, но по-русски, а звали Ваней, это их русский Джек, затараторил мальчик, радуясь первому в его одинокой жизни другу.
- Сынок, нет Бога нашего и Вашего, есть Господь, единый для всех. Но некоторые дураки, возгордившись, пытаются Его присвоить. Римляне и нацисты уже за это поплатились. Сионисты тоже своё получат. А Твоё имя на иврите означает «Бог сжалился». На воротах Бухенвальда висела кривая надпись: «Каждому своё». У меня в Бухенвальде, про который вам уже рассказала тётушка Сара на уроке истории... в этом чёртовом месте у меня был друг, рыжий мальчик, похожий на тебя, гордый и смелый, его звали Ганс, это Джек по-немецки. Он был сиротой, его родителей расстреляли за коммунистические собрания. Ганс страдал от туберкулёза и прочего лагерного дерьма. Он целый день копил слюну, чтобы плюнуть в рожу садисту в белом халате. Ганс умер, но он стал нашим героем, он научил нас быть смелыми и не бояться Зла. Его душа живёт в тебе и во мне. Я осенью смотрю на рыжие деревья и вспоминаю Ганса. Моя жена Флорентина, кстати, чудный варит пунш, недавно подобрала под машиной рыжего кота, мы его тоже Гансом назвали Я много болтаю, но ты умеешь слушать, - старик глубоко вздохнул, чтобы подавить волнение. Ветер с моря обжёг холодным воздухом больные лёгкие.
- Мою Маму тоже звали Флора, - треснувшие губы Джека непроизвольно задрожали, он поспешил отвернуться.
- Твою Маму и теперь зовут Флора, но уже не люди, а сам Господь и Ангелы Небесные, - старик крепко обнял Джека за плечи, как остывшее тельце Ганса много лет назад, в аду лагерного крематория, где фрицы в спешке пытались сжигать следы своих преступлений против Человечества, а значит, против Бога. Ибо Господь наш Заступник и наш Спаситель...
Иосиф тогда не стал защищать маленького Джека, так бы он навредил белобрысому бесёнку ещё больше. Старик научил истинного арийца искусству боя, включая грязные уличные финты. Оба моих героя были талантливы. Через пол-года Джеки сам начал задирать парней и они поспешили заключить пакт о ненападении, ведь бить всегда приятно, а получать не очень...
Глава 6
Et percussit tonitrui...
Ося по-тихому таскал с собой Джека в одну славную пивнушку, чтобы мальчику было не слишком одиноко без семьи и друзей. В забегаловке «Льюис Кэрролл» непонятно почему стали собираться ветераны разных войн, наций и видов спорта. Они называли себя «Снарками», а когда сердились, становились «Буджумами». Это правило придумал Весёлый Роджер, владелец бара, экс-боксёр и бывший устричный пират, книгочей и авантюрист. Его немецкая овчарка Алиса возмущённо гавкала, если кто-то шумел и мешал слушать спортивных комментаторов по телевизору. Гости пили эль, иногда виски, дымили чем-попало, смотрели бокс по ящику и делали ставки. Регбист Чарли постоянно ворчал: он ненавидел бокс и не читал Льюиса Кэрролла, но уйти было некуда, приходилось проявлять толерантность, даже не зная этого слова.
Иосиф попросил всех местных старпёров общаться с Джеком на равных. Вскоре малыш стал своим в доску, хоть и эля выпивал в десять раз меньше остальных завсегдатаев. Родж его учил корчить рожи, изображая «Снарков» и «Буджумов».
- Что самое важное в жизни, сынок? - спрашивал Родж после пинты-другой тёмного эля.
- Не стать самому Буджумом, капитан! - громко пищал Джек, болтая под столом ножками в вязаных гетрах.
- И чтоб тебя другие Буджумы не сцапали! - добавлял Иосиф свою коронную фразу.
- Прошу любить и жаловать! Иосиф Менгель по прозвищу Нокаут! Лучший охотник на Буджумов Третьего Рейха!!! - аплодировали пивные друзья ирландского паба «Льюис Кэрролл» на Сакраменто-стрит.
- Я-то что? Вы других не видели! - смущался от скромности Иосиф.
Ещё Джек внимательно смотрел бокс. Русская крёстная мама Елена рассказала ему всё, что узнала об его папаше со слов Флоры Веллман. В трансляциях боксёрских матчей Джек упорно искал Джона Гриффита Чейни-старшего, своего блудного отца, боксёра-полутяжа. Перед началом каждого боя Джек беззвучно шептал: «Господи! Пусть это будет Папа! Господи, пусть он победит нокаутом какого-нибудь огромного негра. Клянусь, я не буду хвастаться, что он мой отец!» Господь знал, что Джеку нечем гордиться: его папочка Гриф — это всего лишь ожиревший кусок ирландского дерьма. Бог был жалостлив и не хотел зазря расстраивать мальчика, чьё имя звонко уповало на Милость Божию. Ведь боль разочарования своим отцом ребёнку совсем без надобности.