Этой же ночью Три семёрки сбежал из лазарета обратно в казарму, чтобы поделиться с братьями своей радостью. Одни смеялись над его любовью, другие ворчали, чтобы спать не мешал. Утром он вместе со всеми отправился на раскопки очередного рухнувшего мира, в поисках артефактов для своего Господина. И так изо дня в день, мечтая о новой встрече на каком-нибудь дурацком празднике Кукловодов, Три семёрки ворошил руины старых миров, готовый в любой момент поднять свою глупую от любви голову и затем съёживаться от боли под плетью лишь ради того, чтобы пить воду из Её рук...
- Я же говорил, что Кир Тебя вспомнит, а Ты не верила! - Велес болтал с Нубой прямо из моей головы, пока я был в отключке.
- Яхве так часто стирал ему память, и всё равно без толку! - улыбка Нубы взволновала меня до глубины души.
Ну что, Кир-Три семёрки? Отвлечём яхитов от номадов, чтобы Нуба смогла их увести в безопасное место, а потом украдём на Макере новые тела: для меня и наших друзей, включая Иосифа Менгеля. Затем я займусь Яхве, а ты живи, как знаешь: наслаждайся своей свободой! - Велес настолько обрадовался, что показал мне своё лицо. Он всегда скрывал добрую улыбку под тёмно-русой бородой с проседью, чтобы казаться с виду суровым. Но по сути за его брутальной шевелюрой пряталась чистая, детская душа...
Мы нагрузили Нора едой и водой и двинулись в путь, противоположный маршруту номадов. На мне по-прежнему оставалась Иисусова пенула, посеревшая от солнца и песка. Скитаясь в поисках новых пастбищ и одновременно теряясь от яхитов, номады оставляли для Нора следы и тайники с водой, чтобы он сумел их догнать, когда проводит нас на безопасное расстояние. У точки невозврата расставание было одинаково болезненным для нас обоих. На прощание я плюнул Нору в морду, что на языке верблюдов дословно означает «Храни Тебя Господь!» А ещё я написал вот эти стихи, посвящённые моим последним приключениям и переживаниям, и Нубе с Велесом, конечно:
Служить строке!
Ты снова мной обретена На распродаже грустных судеб. По битой в ярости посуде Прошёлся вечер дотемна. Ты снова мной погружена В стихов загадочные дебри. Душа тянула к небу стебли, Сплетая строки в кружева. Ты безнадёжностью больна! Переродиться бы другим мне И переврать куплеты в гимне, Когда закончится война. На утро дождь, как из ведра: Всех кошек не укрыть зонтами! Мои движения спонтанны: Моя Любовь к Тебе светла! Раз Ты покинула Лакон, Проснись Натальей Гончаровой! Тобою буду очарован, Как кот бездомный молоком. Я нежен, как Анри Барбюс! Возьми топор, секи под корень Игру пасхальных колоколен - Моей Любви весенний блюз! Мой город залпом пьёт бензин: Здесь нет сердец, одни моторы! Мне не хватало Айсидоры, Чтоб танцевать мазурки зим. Стерёг Твой сон я: Ты спала. Мне так хотелось опиатов! Остывший погорелый театр Покинуть нам давно пора! Где лик Луны - стяг корабля, Любовь делилась семенами. Бог не доволен всеми нами: Давай хоть что-то исправлять! Тебя я брошу на кровать: Ведь это всё, что я умею! Так Соломон взял Саломею: Глаза не нужно закрывать! Как по пустыне Моисей, в Поход иду, искать лобзаний. Средь железобетонных зданий Моя душа - открытый сейф. Весной Ты перерождена Для дикой первобытной ласки. Смотрю в глаза собакой хаски, Апрель снимает ордена. Налей вина, пеки блины: К Тебе иное отношенье! Виси иконкою на шее, Раз мы друг в друга влюблены! Руби с плеча и пей саке: А мы отлично разговелись! Так пожелал Господь мой Велес: Я буду век служить строке!
Вечер стремительно превращался в ночь, а свежесть в прохладу. Мы проводили Нора взглядом и двинулись куда глаза глядят, то есть в песчаную тьму, полную пугающих звуков. Хищный ветер пытался разорвать меня в клочья своими цепкими когтями, чтобы разметать и перемешать с пылью. В сандалии забивался песок и въедался в кожу, в поисках живительной влаги.
- Какой план действий, командир? - я первым нарушил молчание, устав слушать загробные вопли пустыни.
- У тебя есть надёжный братец среди рабов? - Велес что-то задумал.