В-третьих, я слышал на нечеловеческой телепатической волне, что здесь кого-то держат в заточении и сильно обижают.
В-четвёртых, такие милые люди, как Лукреция, нуждаются в освобождении от тирании, которая абсолютна одинакова во всех мирах и временах. Вот почему я обязан задержаться и защитить их...
В-пятых, хочу её трахнуть ещё раз: но теперь без алкоголя, страха и подглядывающих...
Если честно, отбросив весь героический пафос, я вынужден Вам признаться, что основной мотивацией всех моих поступков является Его Величество СЕКС...
Глава 14
Да минует меня чаша сия...
Эта земля была проклята Богами ещё задолго до прихода римлян и потому не получила душным вечером ни капли живительной влаги. Ветер подразнил Иершалаим дождевыми тучами и угнал их прочь, насвистывая себе под нос похабный мотивчик.
Старик в римской тунике и высоких кавалерийских сандалиях долго прислушивался, пытаясь уловить мелодию: «Фьюить-фьюить-фью-уть, фьюить-фьюить-фью-уть!». Он гладил собаку, чтобы успокоить нервы. Он ждал начальника тайной стражи, который вечно приносил дурные вести. Впервые в жизни пунктуальный, вышколенный бесконечными войнами Афраний опаздывал с полуночным докладом. Беспокойство прокуратора Иудеи нарастало с каждой минутой. Наконец-то «глаза и уши» римского префекта вломился на террасу и стал нагло хлебать вино прямо из кувшина, не спросив разрешения. Даже чёрный плащ Афрания жадно впитывал забродивший виноградный сок, не попавший в рот своего хозяина по причине дрожащих от усталости рук.
- Советник мой! Ты же благородных кровей! Ну что за манеры? - Пилат усмехнулся, чтобы скрыть своё собственное волнение от наблюдательного и чуткого Афрания.
- Прости меня, Золотое Копьё, за бесцеремонность. Я загнал славную лошадь, чтобы предупредить тебя, мой командир. - Афраний вытер лицо рукавом и отдышался.
- Ну и что на этот раз, сукин ты сын? - Понтий Пилат запоздалым жестом вежливо пригласил своего агента разделить не по чину скромный ужин.
- Во-первых, такой знатный римский аристократ должен помнить, что все граждане Рима по праву рождения сукины дети. Об этом писал досточтимый Плутарх в легенде о Ромуле и Реме... - этот плут нарочно тянул время, чтобы набить цену своих важных сведений.
- Во-вторых, если ты будешь и дальше заговаривать остатки моих зубов, то вернёшься домой в должности конюха. - Пилат нетерпеливо махнул рукой, чтобы Афраний перестал заниматься своим любимым делом, а именно молоть чушь вместо уставного доклада.
- Золотое Копьё, я десятки лет возглавлял твои штурмовые когорты, прикрывал твою благородную спину и теперь сочту за наивысшее счастье удрать из этих проклятых земель хоть в Авдиевы конюшни... Здесь в мирное время крови больше, чем на войне! - Афраний выпил ещё вина, чтобы осмелиться высказать вслух сокровенные мысли самого Пилата.
- Ближе к делу, друг мой! - голос Пилата зазвенел, как медные латы эллинов под ударами ассирийских стрел.
- Носатый отправил нескольких гонцов с доносами в Рим. Двоих мы перехватили! Полагаю, что у всех одинаковые сообщения. - с этими словами Афраний бросил на стол пергамент, бережно скрученный в трубочку и запечатанный на плавленом воске гербом Иершалаимского Синедриона.
Прокуратор судорожно схватил свиток, на ходу раскрыл его и поднёс к чадящему факелу, нервно щуря подслеповатые глаза:
«Ave! Трижды благословенный Кесарь! Да приумножат Боги владения Твои! Да приукрасят многие годы Твои великими подвигами...» После обильного иудейского подхалимства и растекания мыслию по древу Пилат наконец-то добрался до сути кляузы: «Довожу до Твоего сведения, О, Великий Император всех земель и народов, что в Иершалаиме и его окрестностях объявился некий бродяга Иегошуа Га-Ноцри, более известный как Иисус Христос из Галилеи. Этот смерд раньше учился у мятежника Иоанна, казнённого по воле Твоей. Но Иисус настолько глуп, что продолжает чёрное дело своего равви, призывая простолюдин к вооружённому восстанию против власти Твоей, мой Кесарь! Его крамольные речи громко и безнаказанно звучат на главных рынках и площадях Иершалаима. А Твой префект Понтий Пилат настолько стар и слаб, что не предпринимает никаких действий, своим попустительством приближая неизбежность новой Иудейской войны, которая принесёт вред как Риму, так и нам, Твоим верным слугам...
С нижайшими поклонами Твой истинный друг, Первосвященник Каиафа, Сын Садока-Светлого...»
- Вот сучонок! Я заткну этим факелом его лживую глотку! - Пилат в ярости зашагал по террасе из стороны в сторону.
- Это будет весьма опрометчивый поступок, мой командир. Лично я бы засунул факел в его дряблую задницу, чтобы Носатый не смог больше сидеть на своём сраном троне. - Афраний преломил хлеб и протянул Пилату половину в знак вечной дружбы и преданности.