- Но... у меня нет жены. - растерялся Иосиф Каиафа, зять садуккея Хананна.
«Ещё бы, долбаный содомит, у тебя была жена!» - усмехнулся Пилат, а вслух произнёс:
- Ничего страшного, дружище! Жениться никогда не поздно... Это было очередное страшное оскорбление, которое Пилат приготовил для своего недруга, как острый нож в рукаве плаща. Слухи о том, как жена застала Каиафу с мужчиной и сбежала от него в Карфаген к родственникам, уходили далеко за пределы Иудеи, до самого Рима...
А забавная всё-таки вещь, эта политика! Главное, не войти во вкус и не потерять себя... Не правда ли, господа президенты?
***
Пытки и казнь преступников стали главным развлечением для иершалаимской черни и даже благородных фарисеев. Иосиф Каиафа начал всерьёз подумывать о том, как бы тихонечко организовать продажу билетов на самые зрелищные места. Он мечтал превратить Голгофу в аналог римского Колизея, чтобы доказать захватчикам, что он ничем не хуже их патрициев. Может быть, тогда они начнут его уважать, как равного? Казнь Иисуса должна стать зрелищной, чтобы соглядатаи как можно красочнее описали это событие самому Кесарю, владыке мира. Кесарь Тиверий любит кровь и смерть. Чтобы ему понравиться, Каиафа решил устроить в Иудее настоящую бойню. Казни и пытки превратятся в искусство, чтобы возвысить Каиафу до самого Олимпа, чтобы он почитался наравне с Кесарем хотя бы на этих проклятых землях.
- Вот сраный ублюдок! - Пилат метал ножи, подаренные вождём номадов, прямо в разорванный холст, бывший когда-то портретом Первосвященника Каиафы. Жена Клавдия Прокула нервно махала веером, а Банга мотал хвостом и рычал, полностью поддерживая праведный гнев хозяина.
- Спаси бедного мальчика! Я заклинаю тебя! Я люблю его, как сына! - верная жена и боевая подруга Пилата сорвалась и заплакала. - Я никогда не просила у тебя ни драгоценностей, ни дворцов, ни лошадей. В отличие от других жён, я шла за тобой на очередную дурацкую войну, чтобы заботиться о тебе, чтобы исцелять твои раны...
- Афина моя! Никто и никогда не посмеет называть Пилата Золотое копьё трусом. Этот дурачок мне тоже нравится. Да и Банга с ним поладил. Но политика вяжет меня по рукам и ногам. - Пилат крепко обнимал жену, чтобы скрыть от неё свои слёзы.
- Арес мой! Я влюбилась не в префекта Пилата, а в того пламенного юношу, который писал стихи, который в одиночку раскидал целую когорту варваров, чтобы спасти меня и других пленников. Стань таким, как прежде! Я не хочу быть женой префекта! Меня тошнит от этой лжи. Люди ненавидят нас и улыбаются... - Пилат знал, что Клавдия тайно посещала проповеди Иисуса и даже прониклась его мятежным учением.
- Я что-нибудь придумаю...
***
Иуда, рискуя жизнью, слонялся в трактирах, где отдыхали римские легионеры. Он слушал их пьяные бравады, собирая по крупицам нужную информацию. Ближе к утру сложилась почти полная картина: Иисуса схватили и собираются казнить...
«Ну что ж! Пришла пора платить по счетам. Да и как бы я потом в глаза Марии смотрел. Я спасу Равви, чего бы мне это ни стоило! Но мне одному не справиться!» - Иуда впервые в жизни трезвым зашагал прочь из вертепа: легко, твёрдо и гордо, не пригубив вина. Он расправил плечи и поднял голову. Он узрел истинный Свет и очистился. Но Тьма наступала и Свет нуждался в его защите. Что-то вокруг изменилось: на Иуду больше не лаяли собаки...
Глава 15
Дурак и мельница
Лёгкая победа вскружила мне голову, вместе с водкой и сексом усыпив мою природную осторожность. Непривычно слабое притяжение позволяло двигаться быстро и широкими шагами. Стены этого здания зачем-то были обшиты пластинами из непонятного металла или сплава буро-зелёного цвета. Я не мог послать Вуле и Кшатрии сигнал о помощи. Связь с друзьями безвозвратно потеряна: придётся рассчитывать только на себя! Я достал из кармана и погладил заметно полинявший паспорт гражданина США с размазанной кетчуповой печатью: надо было заламинировать! Я улыбнулся и успокоился. Интересно, как там наше «Братство скрещённых окурков»? Я скучал по милым девчонкам Офелии и Эмили, их ништякам с марихуаной и даже по холодильнику, забитому чем угодно, кроме нормальной еды... Ещё этот Вула-засранец наколол меня с Керуаком!..
Нужная мне дверь ушла в стену при моём появлении. Это похоже на ловушку, но кто-то просил помощи и поэтому я сделал шаг навстречу новым опасностям. В конце-концов, если бы Кардинал Линкольн XIII хотел меня убить, то я бы уже не писал эту дурацкую книгу. Датчики движения среагировали на меня и включили свет. Комната оказалась прекрасно оборудованной телевизионной студией с огромной клеткой вместо сцены и мониторами цифровых декораций. Электронная табличка сверху высвечивала одну и ту же фразу на разных языках: «Дьявол взаперти!». В углу клетки спало и дрожало во сне волосатое существо, отдалённо похожее на первобытного человека. Это и есть их Дьявол? Сатаной оказалась пожилая горилла, судя по шрамам от побоев - ветеран провинциального цирка. С помощью телекинеза я разблокировал замок и открыл дверь, чтобы освободить несчастного зверя. Держать людей и животных в заточении - это такая же дикость, как работорговля или проституция... Я отвлёкся на пару секунд: мне нужно было сосредоточить свои мысли на магнитном засове и преодолеть его сопротивление, иначе механизм с шумом захлопнулся бы обратно. Этой оплошности оказалось достаточно, чтобы тихо подкрасться сзади, затолкать меня внутрь и закрыть мышеловку. В комнату вошли несколько людей в серых мантиях с капюшонами, среди них находилась Лукреция по правую руку от самого Линкольна. Они аплодировали и ехидно улыбались. Их телохранитель подмигнул мне. Мои рёбра жалобно застонали, вспоминая его кулаки времён стычки в Сан-Фране...