– Папа поверил. Но сказал, что для двора и законников понадобится ложь. Вместе мы ее придумали: что Монстр был просто Монстром, чудовищем из глубинных пещер, которых на самом деле полно в Гирии и под ней. – Я безнадежно машу рукой в сторону окна. – Что мое волшебство случайно выпустило его. Он убил четверых и забрал тебя. А я не смогла тебя спасти. До сегодняшнего дня. Я была глупым ребенком, что с меня взять. Кажется убедительным. Да?..
Теперь я надеюсь услышать ответ, но меня встречает тишина. У Эвера оглушенный вид, глаза он открыл, но смотрит на свои колени, точно пытаясь заслониться от всего, что я сказала. Нижнюю губу он поджал, уголки рта опустил. И мне опять приходится бороться с желанием коснуться его, хотя бы встряхнуть, чтобы убедиться: он здесь.
– Мне жаль узнать, что ты все-таки это сделал – правда убил их. – Шепчу, потому что ждать не в силах. – И я не могу просто забыть это, потому что… – Эвер вскидывается, но упрямо молчит, – ты ведь понимаешь, я не тронула бы тебя, если бы этого не произошло. – Он кусает губы, я же нервно потираю саднящую шею, собираясь с духом. – Эвер, я решила, что ты… обезумел, примерно как моя мама. Какая-то часть меня очень этого боялась, боялась вообще любого безумия, с детства, и поэтому…
– Я понимаю.
Я ослышалась? Нет, он правда это сказал, ровно и мертво. Не сводя с меня глаз.
– Я очень хочу… – В горле ком, и вдруг я понимаю: все предыдущее, что я говорила, было легким; тяжелее гири – именно эти слова. – …понять, почему ты так поступил. Если, конечно, ты можешь объяснить. Если ты мстил Лину за то, что он выбрал не нас; если ты мстил детям тех, кто вторгся в твою землю; если ты…
– Ты знаешь, – перебивает он со странным выражением: будто у него заныло все тело. Снова пытается хотя бы свесить ноги с кровати, снова кривится и прикладывает руку к ребрам: Скорфус сказал, ему тяжеловато будет двигаться еще пару дней. Но взгляд вспыхивает горькой уверенностью. – Знаешь…
Качаю головой, но в животе ворочается холодное склизкое предчувствие. Все должно быть просто – просто, глупо и гадко. У людей иначе не выходит, не поэтому ли боги придумывают нам столько правил?
– Объясни, – сдавленно прошу я и подаюсь немного ближе. Опускаю руку на постель, рядом со сжавшейся в кулак рукой Эвера – той, на которой темнеет клеймо. – Объясни, вспомни, какой маленькой я тогда была. Что я упустила?
И Эвер объясняет. Он говорит недолго, но с большими паузами – будто нащупывая фразы в темноте и вместо них находя иногда острые камни или осколки амфор. Он перечисляет все слова, которые «дети героев» ему говорили. Повторяет все вопросы, которые ему задавали с приветливыми ухмылками. Помедлив особенно долго, шепчет имя Лина – и продолжает, продолжает ровно так, как я жду, и продолжение в который раз разбивает мне сердце.
Это полное ревности «Как ты любишь его?». Эта нетронутая комната с виолами. Этот горящий предсмертный взгляд. Это… «Ты никогда его не заслуживала».
Когда Эвер замолкает, мы сидим в тех же каменных позах: руки не соприкасаются, а вот лица близко. Я слышу, как тяжело он дышит; я хочу удержать его за подбородок, когда он отводит взгляд и комкает покрывало так, что мог бы порвать ткань, будь у него когти. Я бессильно ищу слова, но он заканчивает сам, тихо и сипло:
– Ты, может, была права, Орфо. В ту минуту я сошел с ума. Я сам знаю, что не должен был убивать их, они не заслуживали смерти, они были просто… просто… – Глаза вспыхивают, мокрая дорожка бежит по бледной щеке, и он резко отстраняется, опять вжавшись в спинку кровати. – Просто дети. Почти как Лин и ты. Они не травили меня, не преследовали, не били, это произошло один-единственный раз, и я не хотел, но…
Но ничего не изменить. Он сползает вниз, падает головой на подушку и жмурится. Я больше не знаю, что ответить. Я хотела понять причину случившегося, но вовсе не хотела, чтобы он каялся. В одном он прав: вчера, когда врала отцу, я, похоже, уже примерно знала, что услышу.
«Они довели и его, и меня». Так я и сказала.
«Он убил их, не владея собой».
«Монстр забрал его, а я не смогла спасти».
Все почти правда.
– Мне не нужна твоя ложь. – Я слышу это как в тумане, даже не сразу понимаю, о чем речь. Эвер лежит, все не открывая глаз. – Точно не перед Плиниусом. Если он правда хочет меня увидеть, я расскажу ему правду.
– Это твой выбор, – выдавливаю я, а на моем лице наверняка читается удивление. Эвер всегда был очень честным, но здесь мне трудно его понять. – А… перед остальными?