– Какой клевый пир горой! – воскликнула она.
Он протянул руку.
– С тебя еще цент!
Пэтти заглянула в пустой карман.
– Придется Вам записать его в долг. Я истратила все свои наличные деньги.
Весеннее солнышко излучало тепло, в фонтане плескалась вода, ветер осыпал пол павильона белыми лепестками магнолии. Пэтти принялась за конфитюр со счастливым вздохом удовлетворения.
– Самая забавная вещь на свете – это сбежать от того, что должен делать, – проговорила она.
Он подкрепил эту аморальную истину смехом.
– Наверное, Вам надо работать? – спросила она.
– Есть одно-два дельца, которым мне следовало бы уделить внимание.
– И разве Вы не рады, что Вы ими не занимаетесь?
– Рад до чертиков!
Она протянула руку.
– Отдайте его обратно.
Монета в один цент вернулась в ее карман, и трапеза весело продолжилась. Пэтти пребывала в приподнятом настроении, а приподнятое настроение Пэтти было заразительным. Побег с территории школы, незаконное проникновение в частные владения, посадка лука и пикник в итальянском саду с главным садовником, – ей еще не доводилось бывать в столь головокружительном потоке приключений. Главному садовнику, казалось, тоже доставляло удовольствие то ощущение, что он дает прибежище школьнице-беглянке. Шутка им обоим одинаково понравилась.
Когда Пэтти со скрупулезной точностью делила последний имбирный пряник на две ровные половины, ее спугнул звук шагов на посыпанной гравием дорожке за спиной; их компанию нарушил грум – краснолицый молодой человек, который стоял, открыв от изумления рот, и автоматически кивал головой. Пэтти тоже разглядывала его с некоторым трепетом в сердце. Она надеялась, что у ее приятеля не будет из-за нее неприятностей. Весьма вероятно, у них не принято, чтобы садовники развлекали сбежавших школьниц в итальянском саду. Грум продолжал пялиться и кивать, ее собеседник поднялся и встал перед ним.
– Ну? – поинтересовался он резким тоном. – Что тебе нужно?
– Прошу прощения, сэр, но пришла телеграмма, и Ричард говорит, что это может быть важно, сэр, и он велел мне найти Вас, сэр.
Он принял телеграмму, пробежал ее глазами, нацарапал ответ на обороте золотым пером, которое извлек из кармана, и отпустил парня коротким кивком. Конверт, порхая, опустился на стол, где и остался лежать надписью вверх. Пэтти нечаянно взглянула на адрес и, когда ее осенила верная догадка, взрыв хохота заставил ее прислониться головой к спинке каменной скамьи. Ее товарищ на мгновение оробел, потом тоже засмеялся.
– Ты воспользовалась привилегией сказать мне прямо о том, какой я, по-твоему, невоспитанный. Даже репортеры не всегда позволяют себе такое удовольствие.
– О, но это было до того, как я Вас узнала! Теперь я полагаю, что у Вас очаровательные манеры.
Он поблагодарил кивком головы.
– Я приложу все усилия, чтобы в будущем они стали только лучше. В ближайший день я с удовольствием предоставлю мои теплицы в распоряжение юных дам из «Святой Урсулы».
– Серьезно? – улыбнулась она. – Это весьма любезно с Вашей стороны!
Они заново упаковали корзину и разделили крошки между золотыми рыбками в фонтане.
– Итак, – задал он вопрос, – куда ты пойдешь сначала – в картинную галерею или к орхидеям?
Пэтти показалась на пороге орхидейной оранжереи в четыре часа, неся в руках небывало щедрую коллекцию для книги Конни. Перед конюшней стояла большая желтая коляска, запряженная четверкой лошадей, которую приводили в порядок. Она с интересом принялась ее осматривать.
– Ты бы хотела, чтобы я отвез тебя на ней домой?
– О, еще как! – на щеках у Пэтти появились ямочки. – Но боюсь, что это не разумно, – прибавила она, подумав. – Нет, я уверена, что это не разумно, – она решительно отвернулась. Ее взгляд упал на дорогу, и лицо осветилось тревогой.
– Вот и «катафалк»!
– Катафалк?
– Да, школьный фургон. Я думаю, мне лучше пойти.
Он проводил ее назад, через огород и заколдованный лес, и подержал ее цветы, пока она пролезла под забором, проделав дырочку на другом рукаве блузки.
Они пожали друг другу руки сквозь колючую проволоку.
– Мне понравились и лук, и орхидеи, – вежливо промолвила Пэтти, – но особенно имбирные пряники. И если у меня когда-нибудь появятся приятели-осужденные, которым нужна работа, я могу присылать их к Вам?
– Пожалуйста, – настоятельно попросил он. – Я найду здесь для них работу.
Она сорвалась с места, потом обернулась и помахала на прощанье.
– Я очень клево провела время!
– Один цент! – крикнул он.
Пэтти засмеялась и побежала.
XI. Лимонный торт и гаечный ключ
ЭВАЛИНА СМИТ была болезненной юной особой, которая иногда обожала заниматься сверхъестественными вещами. В своих литературных вкусах она отдавала предпочтение Эдгару А. По. В религии она склонялась к спиритуализму. Ее любимым развлечением было собрать вокруг себя кучку дрожащих от страха подруг, погасить газовую лампу и рассказывать «страшилки». Она обладала обширным репертуаром дьявольских происшествий, которые были не выдумкой, а реальным опытом знакомых ей людей. Даже с ней самой случалась парочка сверхъестественных историй, и она, выпучив глаза и понизив голос, излагала подробности, в то время как ее слушательницы держали друг друга за руки и тряслись от ужаса. Круг, в котором вращалась Эвалина, почти не обладал чувством юмора.
Однажды субботним вечером школа Святой Урсулы пребывала в необыкновенно общительном настроении. Эвалина давала вечер «страшилок» в Восточном Крыле; Нэнси Ли пригласила своих десять ближайших подруг на день рождения, которое отмечалось в Центре; на кухне класс по европейской истории праздновал окончание Тридцатилетней войны тянучками из патоки; а Козочка Маккой устроила картофельное соревнование в Южном Коридоре, и чтобы попасть на него, следовало заплатить за вход почтовую марку. Приз был запечатан в большой шляпной картонке и сопровождался квитанцией на сумму двадцать пять центов.
Пэтти, которая пользовалась популярностью, была приглашена на все четыре мероприятия. Она отказалась от застолья Нэнси, поскольку на него пригласили Мэй Ван Арсдейл, ее личного врага, однако остальные приглашения приняла и бойко проводила вечер в качестве кочующей гостьи.
Она пронесла свою опасно балансирующую на чайной ложечке картофелину над столом, под столом, через кольцо, подвешенное к потолку, и опустила ее в мусорную корзину в конце коридора ровно за две минуты сорок семь секунд (у Козочки Маккой был хронометр). Это намного превышало все рекорды, и Пэтти с надеждой помедлила пару минут подле картонки, однако свежий приток конкурсантов отсрочил вручение приза, поэтому она позволила судьям решить этот вопрос на досуге и не спеша последовала в комнату Эвалины.
Там было темно, если не считать трепещущего голубого пламени спирта с солью, горевшего в кастрюле для помадки. Гостьи заняли места на диванных подушках и в неподходящем освещении определенно выглядели разношерстным сборищем. Пэтти безмолвно опустилась на свободную подушку и услужливо обратила внимание на Эвалину, которая в данный момент «выступала с трибуны».
– Ну так вот, знаете ли, прошлым летом у меня самой был замечательный случай. Оказавшись в гостях в лагере медиумов, я побывала на сеансе материализации.
– Что это такое? – спросила Розали Пэттон.
– Это сеанс, во время которого духи являются медиумам в материальной оболочке, которую они занимали в течение жизни, – снисходительно объяснила Эвалина. Розали была просто приглашенной гостьей. Она не принадлежала к духовному культу.