– Но домашние животные передохнут! – парировал Лёха.
– Часть передохнет, но часть приспособится, одичает…
– Блин! Ты мне зарубила такой художественный приём! Я хотел показать, как быстро человечество скатится в бездну отчаяния…
– Лёха, мы сидим в бункере и пишем книгу воспоминаний о зомби Апокалипсисе! Глубже скатываться некуда!!!
Приятель согласно кивнул, и мы вымарали строчку о каннибализме.
Глава 7. Конец?
– Подожди! Что ты сейчас сказал? – я с трудом разлепила заспанные глаза.
– Артёмыч поймал радио, – повторил муж, тормоша меня ближе к полудню.
– А оно убегало? – блёкло пошутила я. Ну, что вы хотите – я же спросонья.
– Сигнал поймал, юмористка. Тебя даже конец света не изменит!
– Ну, и не надо меня менять!!! Чего по радио? Вите надо выйти?
Муж не понял – он не слушал вирусную попсу, только старый добрый рок!
– Всё закончилось. Не совсем, но почти, – радостно сообщил он.
– В смысле? А книга? А отдых? Да я ещё не успела отоспаться как следует! – запричитала я.
– Уж кто-кто, а ты точно выспалась на 10 лет вперёд!
– Ты не умничай, а проясни ситуацию – как всё закончилось, в чью пользу конечный счёт?
– В человеческую. Военные не сидели сложа руки, как некоторые…
– Что за намёки? – возмутилась я. – Мы выживали!
– Фигнёй мы страдали. А особенно Вы с Лёхой, – отбрил муж, но продолжил: – Ситуация с зомби взята под контроль: кого напалмом выжгли, на кого бомбы скинули, прочих в резервацию загнали. Укушенных лечат… Что-то говорили о промывании мозгов с помощью каких-то культурных архетипов. Не знаю, что это за типы, но им респект – молодцы, ребята!!!
Я только вздохнула – культурологическое исцеление было нашей с Лёхой идеей!!!
– Ты, что, не рада? – удивился муж.
– Не знаю… Опять я не принесла пользу обществу… Видимо, это судьба! Она вертит нами, как хочет, она складывает пазлы наших жизней, как ей заблагорассудится, по только ей понятному плану…
– Ну, родная, опять Остапа понесло… – усмехнулся муж и поцеловал меня в макушку. – Давай вставай и начинай собирать вещи. Не переживай – учителя всегда нужны!
Глава 8.Учительство
Я стояла перед воспитанниками и читала стихи:
Я верю – жизнь дана нам неспроста,
Кому до ста,
Кому пятиминутно.
Но даже миг –
И суетный, и трудный –
Он истинней, чем вечная звезда.
Воспитанники одобрительно зарычали, захлопали конечностями. Позади лавок мелькнула фигура директора культлагеря.
– Иван Ферапонтович! Одну минутку!
– Ну, что Вы хотите, докучливая Вы моя?
– И всё-таки я не понимаю – зачем это всё? К чему мы готовим этих зомби?
– Ай-я-яй! – погрозил пальцем директор. – Терминология, Настасья Петровна! «Неразумные», а не зомби! Что ж Вы беспокоитесь-то всё время? Не переживайте, правительство уже всё решило!
– Это-то и пугает, – вздохнула я.
Воспитатели построили «неразумных» в колонну по двое и повели на физкультуру. Зомби возбуждённо рычали, скалили щербатые рты и, конечно, совершенно не думали, какую роль им отведут в будущем: пушечного мяса, или пограничных кордонов, или чернорабочих, или даже просто электората.
Глава 9. И это пережили!
– Ты прекрасна, как всегда! – восхитился Лёха, поправляя на носу старомодные очки. Он обрюзг и полысел, а очки теперь носил не шутки ради, а остроты зрения для. – Как тебе это удаётся? Омолаживающие снадобья?
– Внутренняя гармония, – улыбнулась я.
– Это как? – не понял старый (во всех смыслах) приятель.
– Я просто живу. Не гонюсь ни за славой, ни за модой, ни за чужим одобрением. Не борюсь с ветряными мельницами. Не ропщу. И высыпаюсь.
– Куда высыпаешься? – вспомнил друг древнюю шутку.
– На скользкую дорогу… – в унисон ему бездарно пошутила я.
– А помнишь, как мы писали книгу воспоминаний? Может быть, стоило дописать? Ты не думала об этом?
– Нет. Да, и о чём вспоминать? Как мы драпали? Как распределяли пайки? Как мучали стихами … ну, как его… ты не помнишь, как звали того парня, у которого от поэзии мозг взорвался?
Лёха задумался:
– Нет, не помню…
– Ну вот! Это либо склероз, либо бессердечие. Что выбираешь?
– Мне б второе – а то сердечко барахлить начало, – приятель похлопал себя по груди.
– Странно, что печень работает! – зло пошутила я.
Я налила свежего зелёного чая в огромные толстостенные чашки, достала варенье из ранеток, пастилу, сушки, потом взглянула на Лёху с его вставной челюстью и сушки заменила на финики.