— Не знал, что ты ударился в политику сэр Бриан, — недоумевал де Браси.
— Война, политика и женитьба — удел молодых, а женитьба каждого благородного человека, пусть и саксонца, совершается по согласию короля и требует его благословения, а теперь по воле принца Джона. Вот увидишь, сэр Морис, он не даст такого согласия. Это твой шанс де Браси, Джон согласится и тем самым наведет мосты и сможет избежать мятежа, — Буагильбер с намеком посмотрел на Мориса де Браси.
***
Тем временем тот самый пилигрим, вызвавший накануне столько шума в замке Седрика Ротервудского, сидел в доме еврейского купца Исаака, которого он согласился любезно сопровождать. Тот опасался за свою жизнь и вовсе не зря. Еще во время ужина в доме Седрика еврей отчетливо понял, кто сидел за одним столом с хозяином дома. От тамплиеров он не ожидал ничего хорошего.
Теперь добрый и храбрый юноша ужинал в его доме. Разговорившись с христианином, Исаак догадался, что этот молодой сакс был не так уж прост, как казался на первый взгляд. Это был рыцарь, совсем недавно вернувшийся из Палестины, который в силу определенных причин инкогнито ехал в свои родные земли и продолжал скрывать свое настоящее имя.
Как ни пытался Исаак под благовидными предлогами выспросить его имя, у него никак это не выходило, купец оставил попытки, а молодой сакс ловко уходил от ответов, но еврей не боялся этого юноши. Жизненный опыт подсказывал ему, перед ним честный человек, который попал в неприятную историю. Исаак не ошибся, он хорошо умел видеть людей.
Тем не менее молодой сакс поведал ему, что очень бы хотел поехать на турнир и выступить там против норманнов, угнетателей его родины, и поддержать саксов.
Исаак согласился помочь ему в знак благодарности за помощь и поддержку. Голубые глаза сакса блестели, когда он рассказывал Исааку о Палестине и о своей родной Англии.
Сам Исаак был уже преклонных лет, белая борода чуть спускалась на его дорогой расшитый камзол, седые волосы, уложенные на особый манер, сверху были накрыты шапочкой, обозначавшей его принадлежность к проклятому племени. Лицо прорезали глубокие, резкие морщины. Руки с длинными пальцами, на одной из которых был причудливого вида перстень. Опустившиеся плечи говорили об утратах и потерях, которые дались Исааку нелегко и состарили его прежде, чем следовало для его возраста. Зато глаза его, проницательные, блестящие и темные как ночь, казалось, могли видеть человека насквозь.
— Что ж, я помогу тебе, ты славный и достойный юноша, — отвечал Исаак, доставая увесистый бархатный кошелек из ящика своего стола. — Что-то мне подсказывает, ты употребишь эти деньги на добрые дела.
— Что ты, Исаак, я спасал тебя не из-за денег, — молодой сакс вернул кошелек обратно.
— Возьми, — настаивал купец и положил кошель на стол прямо перед ним. — Тебе сейчас это очень пригодится. Как раз хватит на лучшие доспехи, что куются здесь в Англии, а если повезет, сможешь раздобыть и испанской работы. И на коня доброго хватит. Бери, бери, мой мальчик.
С этими словами Исаак похлопал христианина по плечу и улыбнулся. Молодой сакс горячо благодарил еврея. Неожиданно он уловил, легкий шорох, который доносился из-за занавеси, ведущий в соседнюю комнату. Он повернулся, но никого не увидел, хотя и почувствовал, что за ними кто-то наблюдает.
— Кто это? — спросил сакс, насторожившись.
— Не пугайся, здесь, в моем доме, тебя никто не станет искать, — также с улыбкой ответил Исаак. — Должно быть, это моя дочь, Ребекка. Мы тоже собираемся в Эшби. Но уже слишком поздно для знакомства, тебе лучше пойти отдыхать. Я приказал отвести для тебя лучшую комнату.
— Благодарю тебя, Исаак, — ответил молодой сакс, еще раз обнимая купца. — Нас свел не иначе сам Бог, ты очень помог мне. Доброй ночи.
— Что верно, то верно, — ответил купец. — Сам Господь ведет нас неизведанными путями, но всегда указывает верный путь. Доброй ночи, славный юноша.
На следующее утро молодой сакс тепло распрощался со своим благодетелем и отправился прочь, закрывшись с головы до ног темным плащом с капюшоном, у него была лишь небольшая сума и посох, с которым он побрел дальше. Нужно было торопиться. Его ждало ристалище в Эшби.
***
Спустя два дня народ заполнил Эшби и его окрестности. Намечалось большое событие, и турнир растянулся на два дня, по завершению которого планировался грандиозный пир в замке.
Наступил первый день турнира. Солнце всходило и озаряло начало нового дня. Птицы пели, а зеленая листва деревьев радовала взор. Летний прохладный ветерок легко обдувал лица собравшихся рыцарей. Флаги с гербами развивались на столбах по всему периметру ристалища, а также сооруженных навесов и около шатров самих рыцарей.
Здесь были и саксы — сам Седрик из Ротервуда со своей воспитанницей леди Ровеной, слугами и любимым шутом Вамбой. Рядом с Ровеной по левую руку сидел будущий супруг и друг Седрика Ательстан Конингсбургский. Еще несколько знатных саксонских семей приехало на турнир, помогая выставить рыцарей со стороны английских земель.
Норманнская знать составляла разительный контраст с саксами. Все они сидели в лучших ложах, рядом с небольшим импровизированным троном - это место предназначалось для принца Джона, чуть в отдалении были приготовлены места для его приближенных. Мужчины были разодеты в богатые одежды по последней моде, с отороченными мехом ниспадающими тяжелыми плащами. У некоторых нормандских красавиц на их нежных ручках, одетых в светлые кожаные перчатки, сидел охотничий сокол - очень распространенная в те времена забава, особенно среди придворных дам. Выражения их лиц были настолько гордыми и напыщенными, словно каждая мнила себя королевой не то что Англии, но и всей Франции вдобавок.
Тут же был и купец Исаак со своей дочерью Ребеккой, которую он не отпускал от себя ни на минуту, за которую опасался больше, чем за самого себя. Ребекке все это не нравилось, и она жалась к отцу. Она не любила столь бессмысленные сборища — турниры казались ей чем-то бестолковым и опасным. Разве подвергать свою жизнь опасности таким образом было разумно? Хоть саксы и сидели на нижней ложе, никто не ожидал, что евреев посадят недалеко от них. Сам принц Джон приветствовал своего ростовщика и приказал дать там ему место.
Этим жестом Джон убивал двоих зайцев, облагодетельствовал Исаака, а также напомнил, кто здесь кто и зачем. А еще ему не терпелось подразнить саксов еще до начала турнира.
Рыцари-норманны вышли из своих шатров, чтобы наконец-то занять позиции напротив своих противников. Цвет нормандской знати должен был устроить расправу над побежденными саксами и окончательно показать, кто же истинный хозяин на этой земле.
Очередь Бриана де Буагильбера еще не настала, и он просто сидел у входа перед своим шатром в окружении младших рыцарей-тамплиеров и своих пятерых оруженосцев, которые готовили его амуницию к бою. Последние приготовления были очень тщательными. Бриан сидел в самой непринужденной позе, заложив руки за голову, и с улыбкой наблюдая, как один из его друзей Реджинальд Фрон де Беф садиться на своего боевого коня, чтобы опрокинуть очередного сакса на зеленую траву.
Это даже смешило Бриана, подобные турниры резко отличались от тех реальных сражений, в которых удалось побывать храмовнику. Эта дикая забава была для него лишь легким развлечением, даже тогда, когда кто-нибудь из норманнов отправлял какого-нибудь саксонского рыцаря та тот свет. Ни один мускул не дрогнул на лице Буагильбера, когда слуги оттаскивали на носилках очередного тяжелораненого саксонского дворянина. Лишь кровь сочилась по песку ристалища.
Бриан видел, как и Морис де Браси ловко сшибал своих противников с коней, выкрикивая знаменитый французский клич. «Montjoie! Saint Denis!» * — неслось над ристалищем, а песок все больше и больше пропитывался кровью несчастных саксов.
Ему стало немного скучно даже, когда очередная партия саксонских рыцарей проиграла. Никто не осмеливался вызвать де Буагильбера на бой. Недолго думая, Бриан решил немного пройтись.