— Есть, товарищ майор, приказ товарищей для меня закон!
На следующий день во двор санитарного лагеря прибыло несколько грузовиков. Инвалидов выводили из бараков и усаживали в кузов по двадцать-тридцать человек. Воспользовавшись суматохой, мы пихнули Игошкина в одну из машин. На прощание он помахал нам рукой.
Вскоре меня, как «выздоравливающего», перевели в верхний лагерь и зачислили в рабочую команду. По требованию интернационального комитета перевод устроили Немецкие товарищи, работавшие в главной канцелярии. Поселили в 11-ом бараке. Ни в какую рабочую команду я не иду и сразу после утреннего аппеля возвращаюсь в помещение. В самом дальнем углу для меня устроен удобный уголок. Рядом со мной почти постоянно находятся Кондаков и кто-нибудь из боевых троек. Вокруг барака тоже расставлена наша охрана. По разработанной системе сигнализации нас оповещают об опасности, предупреждают о появлении эсэсовца, рапортфюрера, «зеленого». Тогда я прячу бумажки под нары и начинаю шваброй усиленно тереть пол. Дело в том, что заключенный, занятый любой работой, обычно не вызывает подозрения у немцев. Но если застанут без дела, беде не миновать.
День проходит в напряженной работе. На план нанесены все детали: вот оружейный склад, эсэсовские казармы, вот комендатура, главная канцелярия, главные ворота, башни. Куда наносить основной удар? Какими силами? Ведь людей и оружия явно мало. Обо всем этом мне предстоит доложить интернациональному комитету в лице его председателя австрийца Дюрмайера, которого мне еще не пришлось повидать.
Вечерняя поверка закончилась, как обычно, в восемь часов, до отбоя есть время кое-что обсудить. Я ожидал прихода Сахарова или Кондакова, но ни того, ни другого не видно, зато рядом со мной оказался пожилой человек, довольно плотный, ниже меня ростом. Его пропустили наши постовые. Значит свой.
— Франц Далем, — тихо назвался он.
Гость дал мне сигарету. Об этом немецком коммунисте товарищи мне уже рассказывали. Много лет сидит он в тюрьмах и концлагерях, но гитлеровцы не в силах сломить его непреклонной воли. Он член ЦК Германской компартии, близкий друг и соратник Тельмана.
Крепко затянувшись сигаретой, Далем спросил:
— Можете вы кратко изложить разработанный штабом план? Мне поручил узнать товарищ Дюрмайер.
— В самых общих чертах доложить могу. Намечаются два главных направления: казармы СС и комендатура — это раз. Их надо мгновенно окружить и уничтожить живую силу. Второе направление — оружейные склады. У нас крайне мало оружия и боеприпасов. Захватив склады, мы сможем вооружить дополнительные отряды из резервов. Одновременно уничтожаем часовых на вышках и внутри лагеря.
Франц Далем высказал уверенность, что уже первый успех привлечет на нашу сторону колеблющихся. А их в лагере немало.
Он легонько обнял меня:
— Как говорится, из искры возгорится пламя…
Предупредив, что завтра мне надо будет лично докладывать председателю комитета, Далем в знак приветствия поднял над головой кулак и поспешил к выходу.
На следующий вечер после поверки меня представили председателю интернационального комитета Хейнцу Дюрмайеру. Я увидел перед собой мужественное, волевое лицо, которое покоряло своим спокойствием. Первый вопрос: как я себя чувствую, достаточно ли у меня физических сил, чтобы справиться с возложенными на меня обязанностями. Дальше — о плане. Моя информация не вызвала возражений. Мы сразу же сошлись на том, что успех задуманной операции будет всецело зависеть от внезапности и стремительности наших действий.
— Я полагаю, — сказал Дюрмайер, — что восстание должно с первых же минут приобрести ярко выраженный наступательный характер.
— Надо не давать им опомниться, развивать наступление на город. Мнение некоторых товарищей — захватить лагерь и лишь обороняться за его стенами, считаю гибельным, — заявил я, помня опыт Аджимушкая.
— Очень правильно! — согласился Дюрмайер.
Он стал перечислять наши силы. Их явно мало, но если удачно начнем, добьемся первого успеха, нас поддержат все заключенные.
— Я уже вел разговор с польским руководителем Юзефом Циранкевичем, — продолжал Дюрмайер, — и он обещал сообщить в ближайшие дни о количестве их боевых групп и вооруженности. Кстати, с Циранкевичем вас на днях познакомят. Интересный человек, среди поляков пользуется непоколебимым авторитетом.
Беседа с Дюрмайером длилась минут пять. На прощание он предупредил, чтобы я был готов докладывать комитету.