За плечами у меня кто-то учащенно дышит. Это Валентин Сахаров. Энергия и неутомимость бесстрашного парня поражала. За день он успевал побывать во многих бараках, встретиться с членами комитета, добыть важную информацию.
— Есть новости?
Валентин торопливо сообщил мне то, о чем мы догадывались раньше: комендант Цирайс получил от Гиммлера секретный приказ о немедленном уничтожении всех заключенных в Маутхаузене и его филиалах.
— Приказ передан через гаулейтера Эйгрубера, — говорил Сахаров, — и предусматривает три варианта: первый — загнать всех заключенных в штольни, пустить туда газ, а входы взорвать. Вариант второй: положить в пищу узникам сильно действующий яд. В-третьих, уничтожить лагерь со всем живым и мертвым при помощи авиации и артиллерии.
— Нельзя больше откладывать выступление, — после минутного молчания произнес Валентин. — Люди рвутся в бой. Сейчас, когда так близка свобода и так угрожает смерть, каждый будет сражаться за троих.
Это были последние дни апреля сорок пятого года. Уже шли бои за Берлин. Наши войска находились западнее Вены. Американцы подходили в Линцу. Лагерное начальство Маутхаузена металось, точно стадо крыс, загнанных в клетку.
Срочно было созвано заседание интернационального комитета. Собрались в старом, полутемном бараке. У окна на голых нарах расположились Хейнц Дюрмайер, рядом — француз Октав Рабатэ, немец Франц Далем, чех Гофман, напротив них сидели Юзеф Циранкевич, итальянец Жулиано Пайетта, испанец Мануэль Рацола и еще несколько человек, представлявших свои национальные организации.
Вокруг барака в отдалении были выставлены «маяки». Иван Михайлович Кондаков обеспечивал безопасность.
Дюрмайер сосредоточенно хмурил брови.
— Майор Пирогов, доложите окончательный вариант плана.
Мне пришлось повторить то, что я уже докладывал лично Дюрмайеру: сколько у нас людей, вооружения, как расставлены силы. Картина вырисовывалась не такой уж благополучной. Десять штурмовых групп — это слишком мало для того, чтобы одолеть эсэсовцев. Их очень много в лагере. Пожалуй, на каждых десять заключенных один эсэсовец. Главный расчет на внезапность и решительность действий и на то, что удастся в бою захватить оружие гитлеровцев. По нашему плану русские, чешские и испанские группы, как самые многочисленные и лучше вооруженные, действуют на наиболее трудных участках. Остальные им помогают.
Комитет с этим согласился. Последовали вопросы: есть ли у нас резервы? Обеспечена ли санитарная служба? Намечены ли пути отхода?
— Таких путей нет! — бросил реплику Франц Далем.
Он вопросительно посмотрел на меня, как бы требуя подтверждения своих слов.
— Нет! — решительно поддержал его испанец Мануэль Рацола.
Затем к членам комитета обратился Дюрмайер.
— Я думаю, — говорил он негромко, — что есть полный смысл разделить руководство предстоящей операцией таким образом: майору Пирогову поручить внешнюю оборону лагеря, а моему земляку полковнику Кодрэ — внутреннюю…
Возражений не последовало, и члены комитета стали высказывать свои мнения по главному вопросу: начинать восстание немедленно или ждать более благоприятной обстановки.
Разговор шел на французском, немецком, польском и русском языках, но все отлично понимали друг друга. Горячий испанец Рацола размахивал руками, итальянец Пайетта бил себя кулаком в грудь:
— Довольно жертв! Пора рассчитаться с наци…
Председателю пришлось напомнить членам комитета, что мы все еще узники, а за стеной — эсэсовцы. Он просил тишины и спокойствия, да и время заканчивать — заседание продолжалось уже целых полчаса.
По одному покидали мы полутемный барак. Решение было принято единогласно — перевести подпольные вооруженные силы на положение готовности № 1. Это означало — в любую минуту мог поступить сигнал о начале атаки.
Сахаров, связанный с немецкими товарищами, работавшими в главной канцелярии, держал нас в курсе последних событий. Вот самая свежая новость: эсэсштандартфюрер Цирайс и штурмбанфюрер Бахмайер выступили из лагеря с большими подразделениями. По обеим берегам Дуная создаются опорные пункты сопротивления частям Советской Армии.
— Видно, дело у них швах, раз охрану лагеря на фронт забирают, — радовался Сахаров. — Они уже даже «зеленых» подчищают. Одевают их в солдатскую форму — и шагом марш на передовую. Воры, рецидивисты и убийцы — защитники «великой Германии». Не от хорошей жизни!