Стремительно развивающиеся события торопят нас. Мы по нескольку раз на день собираем штаб, чтобы обсудить создающееся положение, уточнить детали атаки. Обстановка зреет, но она не так уж благоприятна. Хотя значительная часть эсэсовцев ушла на фронт, в лагере их еще полно, куда ни сунься — везде наставлены на тебя дула автоматов и пулеметов.
Среди связных много иностранцев, поэтому ко мне приставили переводчика Юрия Пиляра. Несмотря на свою молодость, Юрий — опытный подпольщик и конспиратор, знает ходы и выходы в лагере, как свои пять пальцев. Такой человек — неоценимый клад, и мы с первых минут привязываемся друг к другу.
Спать ложились, не раздеваясь, днем на чердаки бараков выставляли наблюдателей. Иван Михайлович как-то отвел меня в коридор и сунул в руку что-то холодное и скользкое.
— Спрячь! Вальтер и запасные обоймы к нему.
Утром лагерь облетела сенсация: за медлительность и нерешительность Цирайс снят с поста коменданта лагеря, его место занял прибывший из Вены некий Керн.
— Что за птица этот Керн? — спрашиваю Юрия.
— Такой же подлец, как и его предшественник. Пожалуй, еще хуже!
Ясно, что Гиммлер неспроста прислал этого палача. Теперь план уничтожения узников Маутхаузена начнет разворачиваться полным ходом.
На экстренном заседании интернационального комитета было решено направить к Керну уполномоченных и от имени всех узников заявить ультиматум: вся власть в лагере передается самоуправлению, избранному заключенными, вход эсэсовцам во внутрь лагеря запретить.
К коменданту отправились председатель комитета Хейнц Дюрмайер и Ганс Маршалек — австрийский коммунист, лагерный писарь, через которого к нам поступала многочисленная секретная информация.
Явившись прямо в кабинет Керна, уполномоченные изложили наши требования. Комендант сначала растерялся, потом вспыхнул и, схватившись за кобуру пистолета, стал угрожать:
— Всех до единого уничтожу! Вон отсюда, негодяи!
— Спокойно! — невозмутимо возразил Дюрмайер, показывая в сторону бараков. — Вы можете застрелить нас здесь, однако учтите — за нами тысячи заключенных…
Керн вынужден был принять ультиматум.
В бараке Дюрмайера и Маршалека окружили десятки товарищей. Теперь уже открыто, не оглядываясь, узники ругали фашистов. Раздавались угрозы по адресу коменданта. Все понимали — его уступка вовсе не снимает нависшей угрозы уничтожения заключенных.
Ночь прошла тревожно. Все время ожидали какого-нибудь подвоха. Полученные от интернационального комитета полномочия позволяли мне, не согласовывая ни с кем, дать сигнал атаки. Юрий Пиляр со связными не отходил от меня ни на шаг. Поступили сведения, что эсэсовцы собираются схватить Франца Далема. Решаем с Кондаковым, что больше жертв нести не будем и если придут за Далемом, то это и послужит сигналом для выступления. Боевым группам приказано ложиться отдыхать, не раздеваясь, со своим оружием. Нервы у меня были чрезвычайно напряжены. Казалось, я впитывал малейшие звуки, повсюду меня неотступно преследовала мысль: не пропустить решающего момента.
Однако все обошлось без происшествий.
Наступило утро пятого мая. День выдался солнечный, теплый. С Иваном Михайловичем мы проверяли готовность боевых групп. Вдруг он замер, прислушался. С востока донеслись до нас еле уловимые звуки артиллерийской канонады. Ее услышали все заключенные. Лагерь буквально замер, прислушиваясь.
— Наши! — радостно закричал Кондаков. — Ей-богу, наши.
Но тут ко мне подбежал Юрий Пиляр.
— Товарищ майор, с запада в направлении лагеря движется танк.
— Кто видел?
— Наблюдатели сообщают.
Мы с Кондаковым секунду глядим в глаза друг другу. Рядом командиры групп — Белозеров, Панфилов, Петров. Они тоже понимают: момент наступил. Эсэсовцы невольно отвлекут часть своих сил, чтобы отбить атаку неизвестного танка. Надо не медлить. Надо сию минуту начинать.
Рука сама потянулась к кобуре.
— Атака! — еле слыша свой голос, крикнул я Кондакову и выпустил обойму из вальтера.
Сигнал был услышан. На колючую проволоку тотчас полетели мокрые одеяла, матрацы. Послышались разрывы гранат. В ответ — редкое, неуверенное тарахкание немецких пулеметов.
Пока я и Кондаков с группой бойцов вырвались за браму,[22] чтобы захватить комендатуру, группы Петрова и Белозерова успели преодолеть проволочное заграждение и уже вели бой с поспешно отступавшими эсэсовцами. Мгновенно были захвачены оружейные склады и эсэсовские казармы. Люди спешно вооружались трофейным оружием. Часовые, дежурившие на башнях, побросали посты, но были настигнуты нашими бойцами.