То подходя к отаре со стороны, то тревожа овец из глубины стада, я мерил на глаз дистанцию, с которой они пугались. Снимал кинокамерой, как воспринимают друг от друга сигнал тревоги соседние животные. Уже в Москве, рассматривая кадры кинопленки, я смог убедиться, что во время пастьбы овцы следят лишь за поведением ближайших двух-трех соседей. Если же отара была встревожена, бегство одной группы овец воспринималось другими даже с двухсот метров.
Снизу, из котловинок я нередко видел на вершине бугра коз. На фоне белесого неба четко выделялись их рожки. Козам словно нравилось красоваться. Пастись они предпочитали, привстав на задних ногах: объедали верхушки кустов саксаула и кандыма. У них с овцами были разные вкусы. Те кормились нижними побегами и не вставали на задние ноги.
Песчаные бугры, вроде бы и не слишком одинаковые, создавали удивительно монотонный пейзаж. В нем не было простора. Глаз терялся в лабиринтах холмов, гребней, котловин. И лишь геодезическая тренога, видневшаяся километрах в пяти к северу, позволяла мне как-то сориентироваться, найти себя в этом узорно-запутанном мире.
И тренога, и Овезли, темную фигуру которого я временами замечал на одном из барханов, всякий раз оказывались совсем не там, где я их ожидал. Я не понимал, ни куда движется отара, ни как ею управляет Овезли. Казалось, овцы разошлись от горизонта до горизонта.
В нашей отаре было 755 овец и 55 коз. В первые дни я пытался запомнить хотя бы некоторых из них и как будто преуспел в этом. Быстрее всего я познакомился с козами. Тут помогали и рога, и пестрота окраски, и разница в размерах. Как было не заметить крупного черного козла с огромными дугообразными рогами.
Вела отару куда менее приметная коза — неряшливая на вид, лохматая, рыжевато-черная с проседью. Она отличалась необыкновенной живостью, то и дело норовила куда-нибудь отлучиться из отары. Чабаны частенько на нее покрикивали, замахивались таяком, однако ценили. Пишик-ага не раз говорил мне про нее: «Команду хорошо понимает. Когда ветер сильный, очень помогает нам».
Завести знакомых овец оказалось труднее. Мне удалось запомнить лишь приметных животных. Несколько овец хромали, у некоторых были обломаны рога или чем-то резко отличалась окраска. Конечно, я быстро взял их на заметку. Список таких овец постепенно увеличивался. Плохо лишь, что я не мог их различать издалека. Между тем это было необходимо. Первые наблюдения показали, что многие овцы держатся в одном и том же месте отары. Были передние и отстающие овцы, правые и левые, те, что пасутся с краю, и те, что предпочитали находиться в гуще отары. Но все это требовалось доказать. Отара то и дело совершала круг, овцы перемешивались. Одни паслись, другие деловито шли мимо них. Мне хотелось понять, что заставляет их менять место пастьбы? Кто из животных начинает движение, выбирает его направление? Кто первый пугается, поворачивает вспять, пытается смешаться с гущей отары, когда чабан звонко, тонким голосом кричит «Оуш!»?
Из Москвы я привез с собой небольшой рулон марли. Выкроив достаточные по размеру полотнища, я написал на них черной краской большие номера и попросил Пи-шик-ага поймать овец. Для начала мы решили пометить двух передних, двух средних и двух задних животных. Лентяйку, которая предпочитала пастись далеко позади отары и трогалась вперед не раньше, чем ее подгонял чабан, мне не нужно было и показывать. Я уже успел отметить ее сам. Как видно, эта мудрая овца не гналась за вкусным кормом, не стремилась обогнать других овец в поисках его, а доедала то, что осталось после прохождения отары. Но зато уж здесь она паслась вдосталь и трогались с места не раньше, чем ее подгонял чабан или уж если отара уходила совсем далеко.
Чтобы поймать нужную нам овцу, Пишик-ага и Овез-ли собрали отару покучнее. Потом Овезли крадущейся походкой стал подбираться к намеченной нами овце. Отара расступалась перед ним веером. В какой-то миг Овезли вдруг ускорил движение, согнулся, рука его двигалась у самого песка, и он внезапно схватил овцу за заднюю ногу. Мы надели на нее номер с цифрой «6» и отпустили в отару. Овца теперь напоминала спортсмена, с той разницей, что номера у нее были на боках. Первый номер достался неизвестной мне овце, про которую Пишик-ага сказал, что она любит ходить спереди. Это была крупная и довольно светлая овечка. Мы поймали ее довольно легко. Уже одетая в номер, она долго не отходила от нас, так что Овезли даже пришлось ее пугнуть.
Пишик-ага раззадорила идея пометить передовых овец. Довольно долго он ходил по отаре, высматривая какую-то одну особо знакомую ему овцу и, наконец, указал ее Овезли. Это была крупная, почти черная овца, поймать ее оказалось нелегко. Она довольно ловко увертывалась от Овезли. Трижды он промахнулся, прежде чем упрямица, наконец, оказалась у него в руках. Она сильно билась, и нам пришлось ее повалить, чтобы надеть номер.