Время лечит, и вот по истечении нескольких дней я снова возглавил экспедицию. Правда, Лорел предложил мне передать руководство кому-нибудь другому, а самому отправиться в отпуск. Но я не мог так поступить. Что бы я стал делать, предоставленный самому себе? Сидеть и думать о каком-нибудь из древних мест? Нет! В таких случаях всегда очень важно продолжать что-то делать, чтобы хоть чем-то заполнить образовавшуюся пустоту. Поэтому я остался гидом, и все свои мысли переключил на те маленькие тайны, к которым мы прикасались во время путешествия.
Я разобрал робота и осмотрел регулятор. Он был, как я и предполагал, сломан. Видимо, это сделал я на ранней стадии единоборства, либо Хасан, чтобы охладить мой разрушительный пыл. Если это сделал Хасан, то значит, он хотел, чтобы я был не просто избит, а забит до смерти. Тогда возникает вопрос: зачем? Интересно, известно ли его работодателю, что когда-то я был Карагиозисом? Если так, то для чего ему хотелось убить основателя и первого Секретаря его собственной партии, человека, который поклялся, что он не потерпит, чтобы при его жизни Земля была распродана и превращена в место для развлечений банды синих пришельцев. Человека, который поклялся бороться за освобождение Земли до последнего. Человека, который организовал вокруг себя ядро единомышленников, систематически снижавшего до нуля стоимость собственности на Земле, принадлежащей веганцам, и даже пошел на то, чтобы уничтожить процветающее агентство таллеритов по покупке недвижимости, основавшееся на Мадагаскаре.
Человека, идеалам которого он сам был предан, хотя в настоящее время старался направить свою деятельность в более мирное законное русло.
Почему ему вдруг захотелось, чтобы этот человек погиб?
Следовательно, он либо изменил делу Партии, либо не знает, кем я являюсь на самом деле, и на уме у него было что-то другое, когда он поручил Хасану прикончить меня.
Или, может быть, Хасан подчиняется приказу кого-то еще?
Но кто же его таинственный хозяин? И опять же, для чего ему моя смерть?
Ответа не находилось. И я решил, что его надо отыскать немедленно!
Первым меня стал угощать Джордж.
— Очень жаль, Конрад, — сказал он, стараясь не смотреть на меня.
Говорить что-нибудь человеческое ему всегда было трудно. Вряд ли моя с Эллен выходка прошлым летом привлекла его внимание. Все его страсти прекращаются за пределами биологической лаборатории. Я помню, как он делал вскрытие последней собаки на Земле. После того, как он в течение четырех часов чесал ее за ухом, вычесывал блох из хвоста, умиляясь ее лаем, он повел Вольфа к себе в лабораторию. Вольф медленно плелся, волоча в зубах кухонное полотенце, с которым он очень любил забавляться. В лаборатории Джордж сделал укол животному и произвел вскрытие. Ему, как он потом говорил, было очень интересно сделать вскрытие, пока Вольф был еще здоров.
Скелет любимца Джорджа до сих пор стоит у него в лаборатории. Поэтому вряд ли у этого человека было особое желание снять с меня мерку для деревянного ящика, куда кладут покойников…
Если бы он и желал моей смерти, то это была бы утонченная, быстрая и экзотическая смерть. Однако к подобной экзотике — с помощью робота — он не питал особого пристрастия.
В этом я был уверен.
Эллен же, хотя и способна на сильные чувства, по сути, ведет себя, как неисправная кукла с автоматическим взводом. Что-то всегда заскакивает в ее механизме как раз перед тем, как ее чувства должны вырваться, а уж на следующий день ее столь же страстно влечет к чему-нибудь другому.
Ее соболезнование звучало, насколько я помню, приблизительно так:
— Конрад, вы даже не представляете себе, как я удручена! В самом деле! Хотя я даже не встречалась с вашей женой, но я так понимаю ваши чувства!
Ее голос то поднимался, то опускался, принимая всевозможные оттенки, и я знал, что она свято верит во все, о чем сейчас говорит. И за это я был ей благодарен.
— Нет вашей женщины, и у вас на сердце тяжесть. Словами не облегчить эту тяжесть. Что на роду написано, то нельзя зачеркнуть. Я скорблю вместе с тобой, Карачи.
Ее слова не удивили меня. Этим человеком никогда не владела злоба или ненависть. У нее не было личных мотивов убить меня. Поэтому я был уверен, что ее соболезнование было самым искренним.
Миштиго не сказал ни слова в мое утешение. Это чуждо самой природе веганцев. Для синеоких смерть — событие радостное. В соответствии с их этическими воззрениями, она означает акт завершения — рассеивание духов мира человека на мельчайшие частицы, воспринимающие наслаждения в огромном всеобщем организме. Материально смерть — это торжественная ревизия всего того, чем обладает покойник. Это торжественный раздел его состояния, сопровождаемый пиршеством в глобальной пьянке.