— Насколько я помню, того человека звали Константином. Может быть, это был ты?
— Его фамилия была Карагиозис.
— Ты тоже Карагиозис?
— Если тебе так хочется. Только почему?
— Потому что позже он помогал разыскать в Афинах возвращенца Рэдпола и потому что у тебя очень сильные руки.
— Ты что, заодно с возвращенцами?
— Да, а ты?
— Я работаю в Управлении. У меня нет политической ориентации.
— Карагиозис подверг бомбардировке курорты.
— Да, он совершил это.
— Ты желаешь повторения бомбардировки?
— Нет.
— Я почти ничего о тебе не знаю.
— Ты знаешь обо мне все, что угодно. Если хочешь узнать что-то неизвестное тебе, только спроси.
Она засмеялась.
Я поднял голову к небу и произнес:
— Мое воздушное такси приближается.
— Я ничего не слышу, — пожата она плечами.
— Сейчас услышишь.
Через мгновение оно скользнуло с небосвода прямо к острову Кос, следуя сигналу радиомаяка, который я установил во внутреннем дворике. Я встал и поднял ее на ноги.
Шестиместный скиммер жужжал уже совершенно низко. Лучи Солнца играли на его прозрачном плоском днище.
— Ты хотел бы взять что-нибудь с собой? — спросила она.
— Ты знаешь, что хотел бы, но не могу.
Скиммер совершил посадку, открылась дверь пилота, и человек в очках повернулся к нам лицом.
Я помахал ему рукой.
— У меня такое чувство, — сказала она, — что тебе грозят какие-то опасности.
— Весьма сомневаюсь, Кассандра, — рассмеялся я. — Прощай!
— Прощай, мой Калликанзарос.
Я залез в скиммер, который тут же взмыл в небо. Мне осталось только вознести молитву Афродите, полагаясь на умение пилота управлять машиной.
Внизу Кассандра махала мне.
За моей спиной все ярче разбрасывало сеть своих лучей Солнце. Мы летели на запад. От Коса до Порт-о-Пренса четыре часа лета — четыре часа серых волн, бледных звезд и моего безумия…
2
Зал кишел людьми, сверху сияла огромная луна тропиков. Я одновременно видел и луну и зал, и не удалось выманить Эллен на балкон, все двери которого были настежь распахнуты.
— Снова возвращение из мертвых? — слегка улыбнувшись, она поздоровалась со мной. — За год всего лишь одна открытка с Цейлона.
— Неужели вы скучали обо мне?
— Могла бы…
Она была маленькая и, подобно всем, кто ненавидел день, густо кремовая. Несмотря на свой искусственный загар, она мне напоминала искусно выполненную живую куклу с неисправным механизмом.
У нее были пышные, очень пышные красно-каштановые волосы, завязанные в такой гордиев узел, что казалось невозможным его развязать. Цвет ее глаз было трудно определить. Все зависело от ее мимолетного каприза, но все же они были глубоко-глубоко синими. Что бы она ни надевала, одежда ее была всегда коричневой и зеленой. Этой одежды было столько, что, казалось, можно завернуться в нее с ног до головы, отчего эта женщина казалась каким-то бесформенным растением.
Это было ее странной прихотью, если только она не стремилась скрыть свою беременность, в чем я, правда, очень сомневался.
— На Цейлоне я был совсем недолго. Большую часть времени я провел на Средиземноморье.
Внутри раздались аплодисменты. Я был рад, что меня там не было. Актеры только что закончили «Маску Деметры» Гребера, сочиненную им в честь наших гостей с Веги. Пьеса была продолжительностью в два часа: нудная и плохая. К тому же написана она была пятистопным ямбом.
Гребер писал длинные, пронизанные метафизикой поэмы. Он много рассуждал о просвещении и ежедневно выполнял на пляже упражнения для дыхания. Во всем же остальном он был вполне пристойным человеком.
Аплодисменты утихли, послышалась негромкая музыка, как будто играли стеклянные бубенцы, и стал слышен тихий говор.
Эллен облокотилась о перила.
— Я слышала, что вы женились.
— Да, — кивнул я. — А зачем меня позвали сюда?
— Спросите у своего босса.
— Я спрашивал. Он сказал, что мне предоставляется роль гида. Но я хотел бы узнать: почему? Мне нужна истинная причина. Я все время думаю об этом, но тем не менее она становится для меня все более загадочной.
— Но откуда же мне знать истинную причину?
— Вам известно все.
— Вы переоцениваете меня, дорогой. А как она из себя?
Я пожал плечами:
— Похожа на наяду.
— А на кого похожа я? — спросила с усмешкой Эллен.