Всего попугаи, как и все прочие исследованные в этом отношении высшие животные, включая «говорящих» обезьян, могли считать только до 6–7. Шимпанзе различали даже соответствующие арабские цифры!
Оказалось, что серый попугай по имени Алекс может, так натренировавшись, пользоваться человеческой речью и для того, чтобы выражать свои желания: «Дай пробку!», «Хочу воздушную кукурузу!», «Хочу домой!» или даже — чувства: «Я тебя люблю». Попугаю показывают разноцветные карандаши. «В чем разница?» — «Цвет». А теперь демонстрируют связку одинаковых ключей, повторяя тот же вопрос — «Нет» после некоторого раздумья отвечает попугай! Он здоровается и прощается со своей хозяйкой. Всего попугаям удается осмысленно запомнить более 70 слов.
А не пора ли в связи с этими новыми открытиями серьезнее отнестись и к старым байкам о «гениальных» лошадях? Наблюдательная Ладыгина-Котс до конца своих дней дивилась тому, что видела собственными глазами. Однако, как помнится, рассуждала так: нельзя же поверить, что лошадь способна решать арифметические задачи, такие, что не под силу и человеку, например, извлекать кубические и четвертой степени корни из четырехзначных чисел. Значит, явно что-то там «не то», какая-то мистификация, хотя и по сей день так и осталось загадкой, какая именно. Дело, конечно, темное.
Выходит, с лошадьми лучше пока отставить. Ведь вполне достоверных данных с обезьянами и попугаями и так более чем достаточно для того, чтобы по-новому подойти к давно уже волнующему ученых вопросу: где же в таком случае пролегает барьер между психикой животных и человека? Справедливо ли считать, что речь идет только о количественных различиях? Мы, мол, такие же как и они, но только неизмеримо «умнее»?
Нет, конечно. Пропасть между нами и ими, действительно, существует, но проявляется она в другом. Вот, пожалуй, одно из наглядных подтверждений ее существования.
В настоящее время описано уже несколько десятков случаев, когда человеческих младенцев похищали при разных обстоятельствах и вскармливали своим молоком животные: обезьяны, иногда по некоторым сообщениям, даже хищные звери: волки, медведи, леопарды, причем дитя каким-то непостижимым чудом выживало. Все эти случаи происходили в тропических странах: в Африке, Индии, Индонезии. Результат таких опытов, поставленных самой природой и уже достаточно многочисленных для того, чтобы можно было сделать обобщающий вывод, во истину сенсационен.
Животное, вскормленное человеком, сохраняет многие повадки своего вида, в том числе — свойственные ему способ передвижения, врожденные выразительные движения.
Что же происходит с людьми, которых, подобно киплинговскому Маугли, Тарзану или мифическим основателям Рима Рему и Ромулу, вскормили животные? У этих детей после их возвращения в человеческое общество уже никогда не развивается речь (разве, каких-нибудь несколько слов) или даже способность нормально передвигаться на двух ногах. Они ловко бегают на четвереньках, подобно, например, павианам, и издают нечленораздельные звуки, едят из поставленной на пол миски, срывают с себя одежду. Обычно такие «маугли» живут в неволе недолго, не более нескольких лет, оставаясь до конца своих дней не людьми, а, если судить по поведению, — животными, какими-то обезьянами, что ли. Их повадки и голосовые сигналы, в частности, напоминают таковые приемных родителей. Какой же из всего этого следует вывод?
Наше умение ходить на двух ногах, речь и способность с ее помощью накапливать знания имеют, несомненно, врожденную основу. Тем не менее, соответствующие нервные механизмы включаются только в том случае, если ребенок после рождения, общаясь со взрослыми, постепенно перенимает их поведение. Упущен определенный критический срок, по-видимому, от нескольких месяцев до полугода-двух лет после рождения, и все пропало. Возможность дальнейшего развития в нормальную человеческую личность уже исключена. Если в этом возрасте приемными родителями были животные, то уже пожизненно усваиваются их повадки. Раннее обучение, в отличие от последующего, носит более или менее необратимый характер.