В отношении этого все прекрасно. Коули болтался в окрестности вчера вечером и обнаружил в пятистах метрах от «Брендес Энда» виллу, которую можно было снять. Вилла с мебелью. Мы сняли ее на месяц, заплатили вперед, и вся компания теперь там. Машину поставили в кустарнике позади виллы. Никто не высунет носа, покуда ты не подашь знак, так что не может быть и речи о том, что Сигелла обнаружит нас в этом углу.
Я отправлюсь сегодня туда вместе с Лотти, так как она вообразила, что может быть там полезной. Кастлина мы оставляем в Лондоне, потому что он такая галоша, которая может в последний момент запсиховать и все нам испортить.
Я отвезу туда пулемет и полдюжины гранат, машину поставим в тот же кустарник. Баки залиты до отказа, так что в нужный момент мы мгновенно исчезнем.
Как только мы похитим Миранду, как можно скорее направимся в Даймпшир, где имеется плотина. Бросаем там машину в воду, садимся на судно и в воскресенье утром высаживаемся на французском берегу. Кастлин сейчас занимается фабрикацией фальшивых паспортов для всей компании и Миранды. Лотти собирается дать ей две — три пилюли, которые заставят ее держаться спокойной, и она может сойти за нездоровую девушку. Как только достигнем Парижа, устроиться там будет просто, так как Лотти хорошо знает город, друзья ей там помогут; Нам останется лишь предоставить тебе возможность действовать так, как ты найдешь нужным. Идет?
— Это совсем не пойдет, — возразил я. — Не может быть и речи о том, чтобы отсиживаться во Франции. Когда мы будем держать малютку в своих руках, то отправимся только в Лондон. Что касается Франции, я об этом и слышать не хочу, так что выкиньте это из головы.
— Хорошо, хорошо, Лемми, мы сделаем так, как ты найдешь нужным, но Лотти беспокоится относительно Сигеллы, который способен затеять перестрелку на виду у всех в Гайд-парке. Ты ведь знаешь, этот подонок не испугается ни трех, ни четырех человек, если они станут ему поперек дороги.
— Это риск, Вилли, на который надо пойти, и за исключением этого круиза, в нашем плане ничего не меняется.
А теперь послушай меня хорошенько: я там появлюсь вместе с Мирандой завтра около пяти или шести часов вечера. Так как прием будет грандиозный, я полагаю, что к одиннадцати часам вечера все будут пьяными. Предупредите Мерриса, что в половине первого ночи я выйду из дома и пойду по тропинке, которая ведет к отверстию в стене. Он должен быть поблизости, так как в это время я буду знать, как обстоит дело, и что предпринять дальше. Нужно, чтобы и команда, и машины к этому времени были готовы полностью. Моторы должны быть включены, но фары потушены. Одну машину поставьте так, чтобы сразу подогнать ее к дыре в стене, как только я скажу, и чтобы парни, которые поведут машину, были наготове. И вот еще что: когда ты и Лотти сегодня вечером прибудете на виллу, спрячьтесь внутри. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас высунул нос наружу, кроме Мерриса, и то только когда настанет момент войти в контакт со мной завтра вечером. Ты понял, Вилли?
— Я понял, шеф. Желаю успеха.
— Салют!
Я повесил трубку.
Я полагаю, вы все знаете о том, что существует инстинкт. У меня есть тоже. Вы не должны сомневаться, что парень, который почти в течение трех лет был связан со всеми гангстерами и гангстерскими шайками страны, становится достаточно опытным, а нюх у него достаточно обостряется, чтобы почувствовать, чем пахнет из кастрюли. И такого рода мысль пришла мне в голову во время разговора с Вилли Боско, ничего определенного, заметьте себе, просто ощущение, что что-то делается не так.
Вся комбинация с судном, которое сможет увезти Миранду во Францию, мне показалась нечистой, тем более, что я договорился с ними, что лично веду дело, а они ни во что вмешиваться не будут.
Этот звонок по телефону тоже мне не понравился. Правда, я дал ему свой номер на случай необходимости, но никогда не просил его звонить для обсуждения деталей операции, так как знаю по опыту, что телефонные разговоры часто не доводят до добра, особенно такие длинные, потому что они могут возбудить любопытство телефонисток.
Переодеваясь в домашнее платье, я размышлял о создавшемся положении и искал выход.
Прежде всего, Сигелла не тот тип, которого можно недооценить. Если он узнает, что его надувают, он ухлопает первого же парня, который с ним сыграет шутку, беспокоясь о нем не больше, чем о паре ботинок, даже если ему за это будет горячий стул. И я совсем не уверен, что Сигелла не подозревает, что я собираюсь подложить ему свинью. На его месте я не сомневался бы в этом. Теперь представим, что эта итальянская свинья собирается сделать мне гадость. Предположим, что после того, как я доставлю к нему Миранду, он скажет себе, что необходимость в моем присутствии в тех краях не ощущается. Если он вобьет в свою башку мысль, подобную этой, ему будет достаточно трех минут, чтобы содрать с меня кожу, а затем бросить меня в сточную канаву. Запомните хорошенько, что он ухлопал уже целую кучу парней, и все сходило с рук.
Все говорит за то, что настал момент придумать что-нибудь для спасения моей собственной кожи на случай, если в «Брендес Энд» события пойдут не так, как надо. Хотя я никогда не боялся риска, но не испытываю ни малейшего энтузиазма при мысли превратиться в покойника, как Мак Фи и Галлат, потому что в ближайшие несколько лет мне нужно еще кое-что сделать. И до того, как у меня появится пара крыльев, я хотел бы поработать, как следует, своим автоматическим пистолетом и свести кое с кем счеты.
Но Сигелла, кажется, забыл одну небольшую деталь, что доказывает, что и он не всегда бывает на высоте.
Я прошел в другую комнату, открыл карманчик в моем чемодане — шкафчике и достал оттуда деньги, полученные от Сигеллы. Там было 15 тысяч и все они были из числа похищенных из национального фермерского банка в Арканзасе. Я принес билеты в салон, достал пишущую машинку, сунул в нее лист бумаги и написал письмо следующего содержания секретарю — помощнику при американском посольстве в Лондоне:
"Дорогой сэр!
Вам, может быть, интересно узнать, что некий Лемми Кошен, который приехал в Лондон с фальшивым паспортом, обменял сегодня утром на английские деньги пятнадцать купюр по тысяче долларов в Национальном банке на Пел Мел.
Эти деньги составляют часть похищенных восемнадцать месяцев назад денег из национального банка фермеров в Арканзасе. Номера их были отмечены. Вы, без сомнения, помните об этом событии, о нем много писали в газетах.
Названный Лемми Кошен живет в Кэрфакс апартаментах на Джермен-стрит, и, хотя нет доказательств того, что он замешан в этом грабеже, мне кажется, что в США ему захотели бы задать несколько вопросов о том, каким образом эти деньги попали к нему, так как полиция до сих пор разыскивает людей, замешанных в ограблении этого банка.
Кошен будет отсутствовать во время уик-энда, как он мне сказал, но по — моему он вернется в Лондон в воскресенье вечером, так что вы можете сообщить об этом английским фликам на случай, если им захочется задать ему несколько вопросов.
Если я сообщаю вам эти сведения, то делаю это для того, чтобы высказать свои гражданские чувства, а также потому, что этот парень нагрел меня при игре в покер на сто долларов, и я поклялся, что он не унесет их с собой в рай. Я полагаю, что мое маленькое письмо устроит все дело.
Эта подпись. По — моему, забавная шутка! Потом я вложил письмо в конверт, предварительно поставив на нем число, потому что завтра утром собираюсь отправиться в банк поменять эти деньги и сделаю это так, что посольство получит мое письмо в субботу утром.
А теперь у меня есть возможность в случае, если Сигелла захочет устроить мне в «Брендес Энд» пакость, сказать ему потихоньку, что я имею веские причины подозревать, будто английские флики идут по моим следам из — за этих денег. Англия, конечно, большая страна, но я где — то читал, что если английские флики вобьют себе в голову, что надо покончить с каким-нибудь делом, то не останавливаются до тех пор, пока не накроют всех.