Когда вышла Октавия, Беллами сразу же направился к радиопередатчику. Джон проводил его недовольным взглядом. Вдруг он заметил Харпер, которая уставилась на него, странно улыбаясь. Джон, чувствуя, как его накрывает волна эмоций, резко встал с места и рванул к берегу, подальше от лагеря и от этих чокнутых людей.
Как бы он был сейчас рад, если бы произошёл какой-нибудь хаос, от которого он когда-то пытался сбежать. Например, нагрянули земляне со своей войной, произошёл бы очередной атомный взрыв или что угодно, лишь бы переключиться от этих скоблящих чувств. Джон всю жизнь успешно подавлял в себе потребность быть кому-нибудь нужным, а сейчас она неудержимо прорвалась на поверхность. И он захлёбывался в незнакомых ему чувствах, не имея иммунитета и хоть какого-то опыта сопротивляться им. Ему хотелось кричать на весь мир, биться головой об стену, хоть что-нибудь, что заглушит в нём эти неприятные давящие ощущения внутри него, которые нарастали с новой силой, словно в попытках окончательно сломать его. Где сейчас Джаспер со своей травой? Почему самого нужного человека оставили на Аркадии? Или почему
Монти взял проклятые лимоны вместо самогона?
***
Джону пришлось смотреть несколько часов на море, чтобы снова вернуть себя в состояние покоя и безразличия. После бурного эмоционального торнадо в нём началось затишье с ноющей пустотой внутри. Возвращаться в лагерь жутко не хотелось, чтобы не побеспокоить внутренний антиэмоциональный, хоть и дискомфортный, покой. В нём Джон чувствовал себя более уверенно: с пустотой он научился мириться, а то, как действует на него Беллами — было ужасной, бесконтрольной и непредсказуемой пыткой. Но рано или поздно вернуться в лагерь всё-таки пришлось.
Как только Джон показался в лагере, ему послышался голос Беллами, который появился внезапно и из ниоткуда. От неожиданности Джон даже резко дёрнулся в сторону звука.
— Мёрфи, пошли с нами. Нам понадобится помощь.
Блейк не потрудился ничего объяснить или хотя бы дождаться ответа, а просто поставил Джона перед фактом и скрылся. Джона взбесила такая заносчивость парня, тем более, что его внезапное появление вновь ударило по нервной системе. Но Мёрфи лишь скривился и пошёл за Беллами, как тот ему и сказал.
— В одном из сохранившихся помещений я наткнулся на морозильную камеру с целым, но уже не рабочим компрессором. Если у меня получится починить его, то у нас будет, где хранить продукты. Это лучше, чем подвал, — говорил Монти, ведя Беллами и Мёрфи по узкой полуразрушенной улице.
— Наша задача притащить её в лагерь? — оборвал его Джон.
— Да, — коротко ответил Монти.
— Это всё, что меня интересует.
Монти завёл их в дом с целыми стенами и крышей, внутри валялось много хлама и старых испорченных предметов, одна из, которых запыленная длинная морозильная камера. Монти начал проверять её внутреннее содержимое со слегка сумасшедшей улыбкой:
— Рейвен бы сейчас позавидовала мне.
Беллами улыбнулся ему в ответ:
— Возьмём её сюда как-нибудь в отпуск.
— Если он у нас когда-нибудь будет, — обречённо отозвался Монти.
Джон подошёл к окну, снова уставясь на море. Оно успокаивало и словно помогало отвлечься от мыслей. Ещё один невероятный плюс этого острова. Он был бы идеален, если бы на нём Джону не приходилось бороться с самим собой.
— На этом месте до взрыва был курортный город, — начал Беллами. — Здесь не мало бывших ресторанов. Наверняка можно найти много разной техники.
— Только всё это груда бесполезного железа. Мало что из этого можно починить, — выдохнул Монти в ответ.
Пока ребята вели беседу, Мёрфи молча созерцал море, что на него было совершенно не похоже. Джон не влазил в диалог со своими комментариями и, понятными только ему, шуточками. Морская гладь блестела под солнечными лучами и это всё, что хотелось видеть Джону, а чувствовать только это спокойствие, отражающееся от прекрасного пейзажа в его душе. Никакого вируса в виде Беллами быть не должно. Но вирус был другого мнения.
— Мёрфи, ты слышишь? — голос Беллами вернул Джона в реальность.
— Что? — Джон сделал заинтересованное лицо, хотя его вообще не волновало, что здесь происходит, ему хотелось поскорее оказаться подальше от Блейка.
Беллами указал взглядом на морозильную камеру.
Ребята втроем понесли нелёгкие 200 килограмм металла. Самым сложным было вынести эту громадину из дверного проёма, а в дальнейшем пути им мешала неровная дорога, покрытая сотнями трещин.
— Ты сегодня какой-то странный, — подметил Беллами, обращаясь к Джону.
— Удивительно то, что ты только сегодня обо мне так думаешь, — безразлично отозвался Джон.
Хотя это безразличие было обманчивым, и обмануть в данной ситуации Джон больше хотел себя, чем кого-либо. Он лишь надеялся, что это странное наваждение пройдёт, что на самом деле он не испытывает никаких тёплых чувств к Беллами. Что нужно просто держаться от него подальше, чтобы не чувствовать эту тяжесть и подлое вздрагивание тела, когда Джон слышал низкий притягательный голос парня.
Когда морозильную камеру принесли в лагерь, Октавия с Харпер подошли рассмотреть её поближе, а Джон выдохнул и громко спросил:
— От меня больше ничего не требуется?
Монти отрицательно покачал головой. Джон с фальшивым энтузиазмом произнёс «Отлично» и двинулся обратно в сторону города.
— Ты куда собрался? — требовательно спросил Блейк.
— А с какого хрена я должен перед тобой отчитываться? — не оборачиваясь, ответил Джон.
— Ладно тебе, никуда он не денется. Чтобы к ужину был дома, Мёрфи! Не зли папочку! — послышался насмешливый голос Октавии.
«Слишком много Блейков для одного острова», — подумал Джон, оставив девушку без ответа.
Он был рад вырваться из общества Беллами и двинуться туда, куда ему угодно, вдыхая полной грудью иллюзорную свободу. Джон забрёл на малознакомые улицы подальше от лагеря, устроился на выступающей террасе наблюдать за закатом. Даже это прекрасное зрелище сейчас не восхищало Джона. Он думал только о том, что ему теперь с этим всем делать? Как уничтожить в себе эту хрень, которую он чувствует к Беллами, которую он не должен чувствовать — он не может себе это позволить. Пусть он влюбится в кого угодно, но только не в него.
Джон долгое время сидел без движения и был настолько погружён в себя, что не заметил как ночь опустилась на остров. Единственным желанием парня было свалить ото всех подальше. Украсть как можно больше еды и сбежать из города, найти себе одинокое пристанище и не думать больше об этом Беллами. Он никак не сможет больше воздействовать на Джона, ибо его не будет рядом, словно его и нет на острове. В этот момент, под действием эмоций Джону показалось это единственным решением. Он, полный решимости, направился в лагерь. Все уже спят, уйти незамеченным будет проще простого.
Как только Джон ступил на территорию их лагеря, он внезапно вспомнил про караул. Сегодня их с Беллами дежурство. И Блейк давно уже там, а Джон совершенно забыл про него. В общем-то, он мог бы совершить задуманное, главное не попасться Блейку на глаза или же сделать всё достаточно быстро, чтобы тот не успел догнать его. Но до осознания Джона уже начало доходить, что один он здесь не выживет, да и жизнь отшельника совсем не для него — это он понял ещё тогда, когда Беллами изгнал его.
Но проводить целую ночь с Блейком он ужасно не хотел, всё его нутро было против. Он, конечно, мог пойти спать, прикрываясь тем, что забыл про дежурство. Но Джон, поборов своё отрицание, пошёл к напарнику. Он не должен оставлять Блейка на всю ночь в карауле одного. Неужели совесть? Хоть эта ночь обещает быть мучительной для Джона, он уверенно идёт на дежурство.
***
Прошло некоторое время, пока Джон смог принять себя новым. Когда он понял, что сопротивления не дают плодов, что этим он лишь сильнее мучает себя, он позволил себе окончательно влюбиться. Скорее даже, признаться себе в этом. Теперь он не пытался избегать Беллами, а наоборот искал повод провести с ним время: ждал их совместного дежурства; пялился на его волосы на закате; смотрел на веснушки на его губах, когда тот улыбался; с вниманием слушал его приятный голос, когда тот рассказывал что-то в тихой ночи во время их дежурства.