Продолжая безжалостно сжимать его одежду, Блейк прижал парня ближе к себе и, испепеляя его злым взглядом, продолжал пытать:
— Что ты им рассказал?
Джон смотрел в ненавидящее его глаза, попытался пошевелить занемевшими губами и сглотнуть ком в горле:
— Всё. Они следили за нами. Обмануть бы их мне не удалось.
Во взгляде Беллами была примесь горького разочарования, ядовитой злости и презрения. Кажется, Джон уже видел такой взгляд парня в его сторону — сразу после того, как Шарлотта прыгнула в пропасть. Как много боли теперь приносит такой взгляд. Сколько времени прошло с того момента, и сколько сил положил Джон, чтобы улучшить взаимоотношения с Беллами. Но они вновь вернулись к тому, с чего начинали.
Беллами оттолкнул от себя Джона и произнёс каждое слово с ярко выраженной ненавистью:
— Тебя стоило оставить умирать. От такой сволочи как ты невозможно спасти мир.
— Нет… нет… Беллами, — почти что, скуля от боли произнёс Джон.
Блейк резко развернулся и быстро ушёл в сторону лагеря. Джон, сам не зная, где он взял силы, сорвался на крик ему вслед со всем отчаяньем в голосе, которое сейчас испытывал:
— Беллами!
Его крик растворился в воздухе без ответа. Держать эмоции в узде Джон не мог. Он словно задыхался от душащих слёз, от невыносимой боли, которая топила его в отчаяние. Эта жуткая боль ощущалась физически, словно каждая клетка его тела забилась в болезненных конвульсиях, готовясь умереть. Не в силах устоять на ногах от навалившейся тяжести, Джон упал на колени, а после завалился на спину. Он даже не пытался подавить свои чувства — это было сейчас ему не подвластно. Он навзрыд рыдал: всхлипывая, задыхаясь, рвано хватая воздух ртом, вбирая тяжёлый воздух в лёгкие. Его горло скребло от рыданий. Он был уничтожен и полностью разбит от нескольких слов.
«Ты будешь мечтать о том, как попасть в плен к землянам, » — пронеслись слова Беллами в голове, которыми он угрожал ему. И он был прав. Джону не было так больно даже в плену у землян, когда его избивали железными трубами или разрезали плоть ножом. Он не знал, что способен столько всего чувствовать. Не знал, что бывает настолько хреново, хотя и повидал за свою жизнь немало дерьма. Время словно остановилось, мир замер, а в голове этот взгляд. Если Джон умрет — это будет его адом. В аду, если таковой существует, этот момент его жизни будут бесконечно крутить по кругу, и этого будет достаточно для адских мучений.
Джон не знал сколько пролежал на дороге в терзающей истерике, но когда он хоть как-то смог привести себя в чувства, на небе появлялись намёки на рассвет.
После мучительной ночи, он чувствовал себя так, будто бы уже был мёртв. Но к его сожалению, это было не так, и нужно было как-то пережить всю эту хрень. Джон чувствовал себя пустым. Все эмоции, которые у него были, иссякли за ночь. Осталось только тяжёлое опустошение, вымотанность и слабость. Джон тянул своё тело к лагерю и не видел абсолютно ничего перед собой.
— Мёрфи… Мёрфи, — Джон услышал где-то возле себя голос Октавии, но не видел её.
После он почувствовал, как тёплые женские руки вцепились ему в плечи, и он смог разглядеть лицо Октавии перед собой. По её обеспокоенному взгляду он понял, что выглядит жутко. Девушка не смотрела на него так, даже после предыдущего плена землян, где он был более жестоко избит, чем в этот раз.
— Ты меня видишь? — спросила девушка.
— Теперь да, — Мёрфи не узнал собственный голос, он был слишком измученно хриплым. — Где Беллами? Мне нужно поговорить с ним.
— Плохая идея. Он зол на тебя, как чёрт.
— Я должен попытаться… Я не мог поступить по-другому. Вы все могли погибнуть. Этот код того не стоил, — Джон говорил дрожащим голосом, словно забив слёзы в горле.
Он был искренним. Без того притворства, которое ему присуще, которое выставляло его бессердечным подонком. Вот оно его сердце. Он обнажал его здесь и сейчас. У него просто не было сил его прятать. Это был не тот Джон Мёрфи, которого все привыкли видеть. Но Октавия его увидела, даже открыв рот от изумления. Она видела душу парня, который надевал на себя толстую шкуру, чтобы спрятать себя ото всех и защититься.
— Я понимаю, — выдохнула девушка. — Я сама с ним поговорю. Тебя он и слушать не станет. А меня ему придётся выслушать.
Джон посмотрел на девушку с удивлением. Она должна считать его предателем и ненавидеть, как и все, но почему-то она понимает его и даже готова помочь. Джон не привык принимать от кого-то помощь, но, как оказалось, её поддержка ему была сейчас просто необходима. Октавия стала для него сейчас спасательным кругом. Она словно пыталась не дать ему захлебнуться. И немного у неё это получилось. Джону даже стало полегче. Он стал лучше чувствовать своё тело, крепче стоять на ногах и лучше соображать.
— Ты же не скажешь ничего лишнего? — забеспокоился Мёрфи, который и представить боялся, что его раскроют. Хотя, казалось бы, ситуация хуже быть уже не может.
— Поверь, лишнего я точно ничего не скажу, — сверкнула прозрачной улыбкой девушка.
Слабое мимолётное облегчение, которого как будто и не было, очень быстро рассеялось как только в поле зрения Джона появляется Беллами.
— Октавия, нам пора.
Девушка кивнула в ответ. После чего Блейк направил всю свою недоброжелательность на Джона:
— А ты исчезни из лагеря и не попадайся мне на глаза!
— Он останется. Ему некуда идти, — вступилась Октавия.
— Мне плевать. Пусть выживает, как хочет. Здесь ему не место.
— Ты его сам сюда притащил, Белл! Под твою ответственность, забыл?!
— Я не в ответе за его действия! — Беллами повысил тон, не скрывая своего пренебрежения даже перед сестрой. — Он не останется здесь и точка.
— Тогда я уйду за ним, — девушка бросила вызов брату.
— Что? Какого хрена ты его защищаешь?!
— Он наш человек. Мы своих не бросаем.
Джон был поражен таким ответом даже больше, чем Беллами. Он удивлённо пялился на девушку и не мог понять почему мнение Октавии о нём так кардинально поменялось. Неужели только из-за того, что он влюблён в её брата?
— Он предатель! — выкрикнул Блейк.
— Ты бы поступил так же, если на кону стояла жизнь твоих людей, моя жизнь, любого, кого ты любишь!
— Ему плевать на всех, кроме себя!
— Ты ошибаешься, — ответил Джон, смотря в лицо парню взглядом, который кричал о том, чтобы его простили и прекратили его мучения. Беллами ответил Джону взглядом, который выражал только презрение и не грамма доверия.
— Он сделал это ради тебя, идиота кусок! — завелась Октавия.
Джону уже было всё равно, что Октавия его сдаёт с потрохами, он видел полный жестокости взгляд Беллами.
— Ради меня он может разве что пустить пулю себе в лоб — я буду счастлив, — безразлично отозвался Блейк.
— Закрой рот, Беллами! — яростно произнесла сестра.
Джон почувствовал, как его в очередной раз пнули, когда он стоял на краю пропасти. Боль новым потоком разлилась по венам, забилась в горле и висках. Джон опустил глаза, пытаясь не сорваться, сглатывая ком из слёз в горле. Ему нельзя было быть слабым. Он никогда не позволял себе им быть. Он мог удержаться на плаву в любой ситуации, но чувства, как оказалось, делают людей слабее и беспомощнее. Как бы ему не нравилось это, он стоит над этой пропастью, из-за всех сил пытается держаться, чтобы не упасть в неё. Беллами в этот раз не поймает его, он его туда выталкивает.
Октавия безуспешно боролась за него с братом. Она знала, что её слово самое важное и весомое для Блейка, и что только она может противостоять ему. Джон же готов был упасть на колени, умоляя о прощении, не чувствуя при этом ни капли унижения или ущемления гордости, но только если бы он знал, что это будет не бесполезно. Он вроде бы не собирался преклоняться перед «недокоролем», но он разве что не падает в ноги перед ним. Джону стало мерзко от самого себя. Он ненавидел себя за ничтожность; за слабость; за зависимость от своих чувств; за то, что был уязвим перед Беллами Блейком; и за то, что человек, который когда-то повесил его, стал для него самым дорогим и важным во всей этой долбанной вселенной.