***
Пол дня он сидел в одиночестве под палящим солнцем. Джон почувствовал себя так, словно он находился в плену у землян. Только в этот раз он был пленником у своих же людей. Было лишь одно отличие — его не избивали, но от этого ему было не легче, морально даже тяжелее.
Боль стала его составляющей частью: ядовитое солнце испепеляло жаром кожу, суставы ныли от неподвижной позы, тугие верёвки въедались в руки. Миллер, то ли от злости, то ли для перестраховки от побега, связал Джона слишком туго. Но может быть, это даже отвлекало его от по-настоящему терзающей муки. Он невольно прокручивал в голове последний разговор с Беллами, его злой взгляд, наполненные ядом слова и всё, что происходило за последние сутки. От этих мыслей было невозможно избавиться, хотелось вышибать себе мозги, чтобы хоть как-то прекратить думать об этом. Зачем мозг продолжает издеваться над ним?
Несмотря на жуткую физическую и моральную усталость, Джон не смог уснуть. Он лишь дремал с нескончаемым потоком мыслей, с, неотступающей, внутренней тяжестью и воспоминаниями, пока его не разбудило прикосновение лёгкой руки на его плече.
— Мёрфи, — тихо произнесла Октавия. — Я принесла тебе воды и поесть.
Игнорируя голод своего организма, Джон согласился только на воду, потому что чувствовал, что от еды его может стошнить. Октавия поила его с рук, внимательно осмотрев его.
— Какие же они идиоты! — резко высказывалась девушка. — Они не понимают, что в таком состоянии тебе даже обычные шаги даются с трудом. Зачем тебя связывать? Беллами бывает такой сволочью, когда злится. Как ты себя чувствуешь? Может тебе нужна помощь?
— Нет, — выдавил из себя Джон. — Только не могла бы ты ослабить верёвки. Я уже рук не чувствую.
— Может я лучше освобожу тебя? Ты сможешь сбежать и куда-нибудь спрятаться. Будем назначать время и место встречи, я помогу тебе выжить здесь.
— Нет, вам нужна моя помощь, чтобы защитить код. И земляне могут представлять опасность для вас. Я хочу помочь.
— Надеюсь, Беллами наконец-то увидит это. То, что ты на нашей стороне, — сказала Октавия, явно злясь на брата.
Она ослабила веревки на руках парня, насколько это было возможно, что Джон вполне мог бы высвободиться из них. Но он не собирался этого делать, а лишь с облегчением выдохнул. Она слегка скривилась, увидев ярко-красные полосы на бледных руках, явно мысленно выругавшись на брата в сотый раз.
— Я сам виноват, — сказал Джон, заметив её осуждение. — Мне нужно было рассказать про браслет и про свои догадки. А в итоге, я сделал так, как хотели этого земляне.
— Не нужно брать всю вину на себя. Твои мотивы понятны. Только любишь ты такого козла…
— Его мотивы тоже понятны. Он привык нести ответственность за спасение своих людей. А я подвёл его, — с грустью произнёс Мёрфи.
— Когда-нибудь вместе мы переубедим его. Вот увидишь, он тебе ещё спасибо скажет, — подбодрила его Октавия.
И Джон даже хотел ей улыбнуться, но у него не вышло. Хотя её слова были похожи больше на фантастику, они заставляли Джона не сдаваться и найти в себе силы хотя бы на слабую веру в них.
***
Незадолго до заката они втроём пошли по тропе к обзорному зданию землян. Октавия шла рядом с Мёрфи справа него, а Беллами немного позади, упиравшись винтовкой ему в спину. Джона это не могло не возмутить.
— Это обязательно? Я не сбегу никуда.
— Так же обязательно, как тебе заткнуться, — прорычал Блейк в ответ.
Джон снова осознал, что потеряв доверие Беллами, потерял всё, что было важно в его жизни. Он выстраивал отношения с Блейком заново за эти месяцы, пытался быть другом ему или хотя бы наравне с теми, с кем Блейк хорошо общался. И всё рухнуло в один момент, завалило его рухнувшими надеждами, придавило к безысходности.
«Мне уже нечего терять» — с этой мыслью Джон решил всё-таки высказаться перед парнем:
— Ты не готов простить меня только потому, что это именно Я всё выдал землянам. Если бы это был кто-то другой: ты бы смог выслушать, смог понять, ты бы не ненавидел его так же, как меня. От меня ты с самого начала ждал предательства.
— Ты хочешь сказать, что я ненавижу тебя только за то, что ты Мёрфи, а не за то, что ты тварь? — прорычал Блейк.
— Ты бы смог простить кого угодно, кроме меня, — голос Джона слегка дрожал.
Он чувствовал себя так, будто воздух был тяжёлым и колючим, и набирать его в лёгкие было болезненно при каждом вдохе. Будто бы он задыхался от внутреннего кровотечения. Он это чувствовал так реалистично, что ждал, когда упадёт замертво на землю, как его сердце остановиться и его страданиям придёт конец.
— И ты в этом винишь меня? — ответил низкий голос сзади. Любимый голос, который отвечал ему с неприкрытым презрением.
— Нет, не виню. Я лишь хочу донести до тебя, что ты сам поставил на мне клеймо своего врага. И теперь понять не хочешь, что я… — Джон резко оборвал фразу.
Он понимал, что если назовёт себя другом для Беллами, то парня это только сильнее разозлит. Тот выпалит лишь жестокое: «Ты мне не друг», или «Мне не нужны такие друзья, как ты». Джон уже заранее знал, как отреагирует на него Блейк и то, что попытки открыться перед ним, он жёстко отсекает. Это не тот человек, который при фразе «Я люблю тебя» изменит своё мнение и не растопчет его чувства в грязь, даже если и ненамеренно. Джон никогда не сможет сказать эти три дурацких слова всерьёз, особенно Беллами. Может, если бы он решил признаться, он бы мог сделать это по-другому. Но сказать открыто, прямо, не защищаясь маской безразличия, искренне, глядя в глаза — никогда. Лучше уж пытки землян. Он не смог сказать это даже пьяным на спор, хоть и смог осмелиться поцеловать его, притворившись в задницу пьяным. Притвориться, показаться равнодушным — легко, а быть самим собой для Джона было непосильно. Несмотря даже на то, что он и сам безумно хотел быть настоящим с Беллами.
— Я им не являюсь, — произнёс Джон, после недолгой паузы.
В ответ молчание. Блейк оставил его без ответа. Он принял слова Джона на размышление? Или пожелал закончить бессмысленный разговор? Джону стало ещё более дискомфортно от его молчания. Он говорил в пустоту. Было же понятно, что он молил о том, чтобы его поняли. Но видимо, ему и правда не нужно ждать благосклонности от Блейка сейчас. От того, что Джон высказался, ему не стало легче. Только подкожный мороз сковал все нервные окончания и оцепил холодной дрожью всё тело.
Октавия положила руку на плечо Джона и произнесла то, чего от её брата бы он не дождался:
— Ты нам не враг.
Беллами, наверняка, косо глянул на сестру. Джон чувствовал это спиной. Ему не обязательно видеть лицо парня, чтобы знать, как он сейчас смотрит и какие эмоции он показывает, а какие прячет. Мёрфи стал лучше чувствовать его после того, как влюбился. Может потому, что он стал замечать каждую мелочь, что с ним связана и успел изучить его. Достаточно успел изучить, чтобы понять то, что он никогда не будет нужен Блейку.
Беллами больнее упёрся винтовкой в лопатку Джона, как будто подгоняя его. Джон попытался улыбнуться Октавии, но у него вышла жалкая гримаса, которая и близко не напоминает улыбку. Хотел бы он сейчас вернуть назад свою способность неубиваемого сарказма.
Они перебирались через холмистую местность в лесах, не проронив больше ни слова. Джон был рад, что Октавия пошла с ними. Каким-то чудесным образом присутствие девушки делало напряжение между парнями более сносным. Может из-за того, что она была на стороне Джона. И она, действительно, спасала его сейчас от Беллами, просто находясь рядом, и просто тем, что Джон знал то, что его возможно понять. Раз это сделала Октавия, то может быть, он имеет право надеется на прощение Беллами. Только эта слабая надежда, подаренная девушкой, не позволяя Джону потопить себя в безумной боли и безысходности. Но в то же время, он почти сдался. Он хотел умереть. Первый раз так сильно он желал избавиться от мучений, что готов был нажать на курок и снести себе мозги.