Беллами стал двигаться чаще, а Джон стонать ещё громче, чем вызвал улыбку у спокойного, хоть и тоже переполненного страстью, Блейка. Ему приходилось держать себя в руках, ведь он трахал раненого парня, у которого к тому же первый раз был анальный секс. Потому-то он и изнасиловал его рот языком, после чего вовремя укротил свой пыл во время проникновения. Несмотря на его самообладание и аккуратность, Джон всё равно извивался под ним, как раненая кошка, ловил воздух ртом, стонал, рычал, вскрикивал, уничтожал руками простынь под собой. И Беллами всё это очень нравилось, возбуждая его ещё сильнее. Кто бы знал, что этот наглый, дерзкий парень был таким чувствительным, когда его трахают?!
Джона переполняла боль, отдающая волнами в спину, смешанная с удовольствием, приятным ощущением Блейка поверх и внутри себя. Беллами оставлял нежные горячие поцелуи на спине парня. Кожа под его ласками словно воспламенялась, а волны сладостной боли пульсировали по всему телу до самых кончиков пальцев.
Чёрт, как же Блейк плавно двигался! Он ускорил темп проникновения, сохраняя плавность движений. Хоть Джон себе уже не раз представлял их секс, но Беллами превзошёл все его ожидания. Мёрфи безжалостно искусал свою губу, все жилы и мышцы на руках завыли от напряженной хватки в постель, а вдыхать воздух он не успевал за своими сердечным ритмом и неконтролируемыми громкими стонами. Ему было так жарко и хорошо,
так тяжело дышать, и оставаться в здравом рассудке.
Наблюдать за чувствительностью парня Блейку доставляло не меньше удовольствия, чем сам секс. Беллами то ускорял темп, то замедлял, двигаясь так медленно, словно издеваясь над парнем, то входил в него до основания, останавливаясь и вжимаясь членом в простату и напрягая мышцу.
Каким же Джон был несдержанным. Он сладостно мычал, слишком часто дышал и так пронзительно стонал, что если бы ребята были сейчас в лагере, а не у берега, то секретов бы уже не от кого не осталось. Но то удовольствие, которое испытывал Джон, несмотря на боль, напоминало раскаты грома проносившиеся один за другим, и было сильнее его самоконтроля. Его сводили с ума, крепко вжимающее его в кровать, тело Блейка, нежно ласкающие руки, и тесно и глубоко всаженный огромный член в его промежность.
После того, как Беллами кончил в него, он присел рядом с Джоном, который пытался привести дыхание в норму, и ощущения реальности тоже. Мёрфи заметил красные полосы на широкой спине парня, которые он оставил, вцепляясь в его тело с обезумевшей страстью. И он довольно улыбнулся, всё ещё находясь в попытках прийти в себя и окончательно поверить в происходящее. Царапины на спине любимого парня будоражили его разум, затмевали рассудок, соблазняли покрыть их поцелуями, словно извиняясь за их наличие. Хотя Джон не жалел об этом, он хоть как-то смог пометить его. Это помогало почувствовать ему хотя бы малую долю собственности, поверить в свою значимость, в то, что он действительно имел возможность прикасаться к нему. Мёрфи с наслаждением наблюдал, как Беллами одел на себя майку, несмотря на то, что хотел бы ещё созерцать его прекрасное тело. Одевшись, Блейк поднял одежду Джона с пола и бросил на кровать перед ним.
— Думаю, больше не осталось сомнений, что ты плывёшь с нами? — расслабленно улыбаясь, произнёс Беллами. Джон медленно перевернулся на спину, игнорируя боль в мышцах по всему телу.
— А это ещё повториться? — Джону жизненно необходимо было знать, сможет ли он снова прикоснуться к парню, быть к нему так близко. Он готов был ради этого на всё. Он и раньше хотел Беллами, но желание стало невыносимым и непобедимым: ведь теперь он знал, что значит секс по-Блейковски и ему нужно было ещё.
— Если будешь хорошо себя вести, — Блейк кинул в него игривый взгляд, приподняв бровь.
— Отличная мотивация, — выдохнул парень в ответ, всё ещё тяжело дыша. — Ты же уже готов был меня здесь бросить. Что заставило тебя передумать?
— Я вспомнил о том, что ты всегда лжёшь. За это время на острове я и запамятовал о том, что из себя представляет Мёрфи на самом деле. Ты и сам сказал мне, что всегда притворяешься. Но я могу отличить, когда ты искренен. Искренними были твои слова, когда ты сказал, что я дорог тебе. Твои громкие стоны во время секса тоже искренние, — Блейк вытянул насмешливую улыбку. — И я убедился, что ты гораздо чувствительнее, чем пытаешься казаться. Ты только что себя выдал. И ты больше не сможешь лгать мне.
Джон мягко улыбнулся и был похож сейчас на мурчащего кота, которого хорошо покормили сегодня, весь день гладили и чесали живот. Он и не хотел больше лгать Беллами и притворяться перед ним, защищая себя. Он согласен быть ласковым мурчащим котом в его руках.
— Собирайся давай, нас вообще-то ждут, — подогнал его Беллами командным тоном и вышел на улицу.
Джону не просто было привести себя в чувства, он смеялся от счастья, как идиот, и старался восстановить обычный ритм сердца. Ему было сложно поверить в то, что это произошло не в его больном воображении, а на самом деле. Это был Беллами. Тот, кого, он давно уже желал, кого только что готовился потерять раз и навсегда, кого уже не рассчитывал даже когда-нибудь увидеть, не то, чтобы почувствовать его так близко.
Джону было настолько хорошо, что он чувствовал себя безумным. Он думал, только безумцы могут быть такими счастливыми. Теперь он ещё сильнее потерял голову от Беллами. И это было опасно, но настолько желанно, что Джону было всё равно, что с ним будет потом: добьётся ли он взаимности от Блейка, сможет ли сохранить свой рассудок в трезвости. Ведь ощущение счастья так сильно привязывает к себе. И испытав его однажды, он будет стремиться к нему вновь. А счастье Джона теперь зависит не от него.
«Тебе придётся довериться мне».
Да, Беллами, знал бы ты сам, какое широкое значение имеют твои слова. И Джон готов довериться. Более того, он сам этого хочет.
***
Джон подошёл к катеру, где его ждали ребята. Он был слегка потрепан: его шея, уши и запястья были в красно-фиолетовых следах от засосов и укусов. Бледная кожа парня не скрывала ни одной улики страсти. Все присутствующие не сдержали улыбок и лёгких смешков при виде парня. Октавия осмотрела Джона, перевела удивлённый взгляд на брата и лишь слегка вымученно улыбнулась.
— Ах вот значит, как ты его уговорил, — усмехнулся Брайан.
Но Джону было плевать на них, он был так спокоен и расслаблен, он чувствовал себя счастливым, несмотря на то, что каждая мышца в его теле болела при малейшем движении.
— Беллами может быть убедительным, — ответил Джон.
Блейк подарил ему очаровательную улыбку в ответ. Он смотрел на него не так как раньше, в его взгляде чувствовались тепло и внимание. Он прошёлся по шее парня взглядом, и в его глазах загорелась самодовольная искра, а на губах появилась собственническая улыбка. По его виду было легко догадаться, что ему приносило удовольствие осознание того, что это из-за него Джон такой искусанный, уставший и расслабленно удовлетворённый, и то, что он выглядит таким домашним и приручённым. А Джон был и не против отдаться во владения Блейка. Он был совершенно не похож на себя прежнего. В нём не было той огрызающейся ухмылки в глазах, потребности противостоять, защищаться, готовности в любой момент вцепиться в глотку и перегрызть её каждому, кто решит растоптать его. Джон выглядел до неузнаваемости спокойным, добровольно подчинившимся, излучающим лишь потребность в ласке и тепле. И он не боялся быть слабым или сломленным, он полностью доверил свою жизни Беллами. Он доверился ему без малейших сомнений, и от этого он и был счастлив.
Беллами с теплотой осмотрел остров в последний раз, который успел стать немного родным и с которым пришлось прощаться, а после прошёлся взглядом по всем присутствующим и почти что торжественно произнёс:
— Пора возвращаться домой.