– Ах, к черту все. Поеду домой и лягу спать. Утоплю телефон в своем большом бассейне и лягу спать. Или лучше самому сразу утопиться.
Когда я вышел на улицу, то увидел, что погода изменилась. Солнце спряталось и подул легкий ветерок. Я остановился и закрыл глаза. Думаю, люди, которые наблюдали эту картину, сильно удивились. Я же просто стоял около входа в огромный магазин с закрытыми глазами и ничего не делал. Знаете, что еще меня удивило – никто не спросил у меня, как я? Хотя, чему тут удивляться. Мы давно живем в далеко не идеальном мире.
Я слушал улицу, людей и другие звуки. Я сам не знал, зачем стоял там. Что-то как будто пригвоздило меня к тому месту. Я ведь помню этот день, будто он был вчера, а ведь прошло уже десять лет. Завтра у меня, кстати, очередной юбилей – шестьдесят! Ну, об этом потом расскажу. В общем, стою я и думаю, на кой ляд я тут стою и вдруг слышу:
Тут был посланник, говоривший
О государственных делах;
Тут был в душистых сединах
Старик, по-старому шутивший:
Отменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно.
О, мой любимый Пушкин! Его бы я узнал хоть где и хоть когда. Я открыл глаза и начал усердно вертеть головой. Мне стало шибко интересно, откуда доносятся эти строки. И вот я увидел девчушку лет семнадцати, плюс минус. Она стояла у клумбы с цветами и читала «Евгения Онегина». И как читала! Это было прекрасно! Правда, моими любимыми строками были вот эти:
Нашел он полон двор услуги;
К покойнику со всех сторон
Съезжались недруги и други,
Охотники до похорон.
Но, меня можно понять. Я давно чувствую себя по-стариковски. Иногда мне кажется, что я уже родился стариком и в такие моменты мне требуется много сил, чтобы вдохнуть в себя жизнь. Так вот, та девчонка, которая так красиво читала стихи, остановилась и вздрогнула. Я не сразу понял, в чем дело. Спустя пару секунд я увидел, что к ней приближается охранник торгового центра. Вот, значит, в чем проблема!
Она наклонилась и что-то быстро заговорила активно жестикулируя. Только тут я увидел, что рядом с ней, на пыльной картонке сидит мальчонка лет шести. Все время пока девушка громко читала, он сидел смирно и рассматривал детскую книжку с картинками. Он сидел почти, не шевелясь, поэтому я его и не заметил.
Охранник подошел к девушке и, взяв ее под руку, стал подтаскивать ее к себе поближе. Она не сопротивлялась. Мне показалось это странным, и я постарался незаметно приблизиться.
– Хватит тут околачиваться, – говорил ей охранник. – Сколько можно тебя отсюда выгонять? Бери своего щенка и вали отсюда. Надоели вы мне.
Как у нас это обычно бывает, нашлись те, кто не мог пройти мимо, не сказав при этом много добрых слов.
– Правильно, гоните их отсюда! – кричала бабка лет семидесяти, которая явно была помешана на справедливости.
– Они тут целыми днями околачиваются, – присоединилась к бабуле женщина лет сорока, которая тоже хотела навести порядок в «танковых войсках». – Да как только не стыдно этой девке! Нарожала и таскает с собой по всему городу! Ты бы хоть о ребенке подумала! За что ты ему такую жизнь-то устроила?
– И то верно! Она, глядите, сама вся грязная и мальчишка такой же, – вступила в разговор дама упитанная и воспитанная. – Да вызовите полицию, и пускай они их, куда надо сдадут. Чего на них время тратить.
После упоминания полиции девочка сжалась и побелела. Она незаметно для других собравшихся умных и порядочных людей, подмигнула мальчишке, и он быстро зашевелился. Он ссыпал из маленькой пластиковой коробочки мелочь себе в карман, засунул книжку в потрепанный рюкзачок и приготовился. Я так сразу понял, что он ждет команды.
Я подошел еще ближе. Девочка высвободила свою руку из рук охранника и наклонилась к мальчику. У него был решительный вид и еще чуть-чуть испуганный.
– Не волнуйся, – шепотом сказала девочка. – С нами ничего плохого не случится.
– Обещаешь? – спросил он тихо.
Девчонка осеклась на полуслове. Она хотела пообещать, но сама не знала, чем все закончится, так что врать не стала, а просто перевела тему разговора.
– Ты главное делай все так, как я тебе говорила. И не переживай. Главное, помни, что ты должен делать.
Так как я уже стоял ближе, то смог разглядеть ее худенькие ручки, голодный взгляд и услышать ее голос, полный стыда и отчаяния. Но, не это поразило меня больше всего. Совсем не это. Я уже собирался уйти, ведь меня все это не касалось. Да, мне было жаль этих детей, но что я мог сделать? Дать им денег? Я в принципе был готов на это и дал бы, но вокруг собралась эта неугомонная толпа, и я не знал, стоит ли делать такой жест при таком количестве глаз. Все равно отберут. У нас же справедливый народ. То, что меня поразило, было в словах мальчугана, который трясся от страха, как осиновый лист на сильном ветру. Он вдруг спросил у девушки: