Гэррет не удивилась, что Кортни плакала, когда вернулась домой в воскресенье. Но сегодня была уже пятница, а девочке становилось все хуже.
Вчера вечером Гэррет рассказала матери и сестрам о надвигающейся битве за право опеки, а сегодня мать сунула ей пакет с домашней лазаньей. Но и это не помогло.
Бывая дома, Гэррет насмотрелась на скандалы, которые закатывали ее племянники и племянницы. С Кортни было иначе. Она не была ни вздорной, ни агрессивной. Она была тихой, замкнутой и печальной. Учительница в школе заметила эту перемену и попросила, чтобы кто-нибудь из родных пришел в школу. Джейс был на пределе и не знал, что делать.
Насколько он мог понять, Айвен и Беверли не тронули Кортни и пальцем. Но каждое утро, причесываясь, она плакала, заявляя, что у нее слишком прямые и тонкие волосы. А сегодня за ужином она разлила молоко. Подняв на отца глазищи, она спросила:
— Ну почему я такая неуклюжая?
— Вовсе нет. Все дети проливают молоко, — пытался успокоить ее Джейс.
— Конечно, — поддержала его Гэррет. — Когда я была маленькой, у нас за столом сидело пятеро детей. Мама даже держала наготове полотенце, так часто кто-нибудь что-нибудь проливал.
Кортни как будто немного успокоилась и пошла спать, но, проспав совсем немного, проснулась и позвала отца. По ритмичному скрипу кровати Гэррет поняла, что Джейс укачивает дочь. Вскоре она, видимо, уснула, но Гэррет не могла прийти в себя.
Они с Джейсом часами обсуждали страхи Кортни. Джейс не рассказывал дочери о тяжбе за право опеки до тех пор, пока ей не надо было ехать к бабушке с дедушкой. Он не хотел раньше времени расстраивать девочку. Тейлорам было на это наплевать. Они сказали ей, что дело решенное и что это только вопрос времени. Они убеждали ее, что ей понравится новая школа. У Беверли хватило жестокости сказать ей, что уроки танцев помогут ей избавиться от неуклюжести.
Немудрено, что ребенок лишился сна и аппетита.
Джейс вернулся на кухню, когда Гэррет уже вымыла и вытерла посуду. Он стоял ссутулившись, страшно расстроенный.
— С ней было то же самое четыре месяца назад, когда я впервые привез ее домой. Но с тех пор ей стало лучше. А всего лишь один уик-энд с Айвеном и Беверли привел ее в то же состояние.
— Может, тебе поговорить с кем-нибудь, с профессионалом?
— Ты имеешь в виду психиатра? Я уже водил ее четыре месяца назад. Я беспокоился о ее эмоциональном состоянии, но меня волновало и то, что она никогда не говорит о матери. Психиатр сказал, что она заговорит о Лорел Энн, когда будет к этому готова, а пока ей нужны стабильность, любовь и время. Как я могу дать ей это, если Айвен и Беверли забирают ее у меня?
— А с Алеком ты об этом говорил?
— Я говорил с ним сегодня. Ему нужно полное психиатрическое обследование для суда. Я готов, но боюсь, это нанесет Кортни еще большую травму.
— А что он еще сказал?
— Выложил на стол все козыри. Он не из тех, кто ходит вокруг да около, это уж точно. Он собирается построить защиту на моей стабильности, начиная с автомастерской и кончая тем, какие я покупаю продукты. Он постарается доказать, что моей девочке нужен только я.
— И это правда.
Джейс покачал головой.
— Алек полагает, что их адвокат попытается представить меня этаким грязным, неотесанным мужиком, совершенно неспособным воспитывать детей, особенно маленькую девочку. Гэррет, я и вправду мужлан, а Тейлоры богаты. Они наняли самого дорогого на всем Среднем Западе адвоката. Он попытается доказать, что Кортни должна воспитывать женщина. А в своем розовом костюме и жемчугах Беверли может выглядеть чертовски женственной и безобидной.
— Но ты ее отец, — запротестовала Гэррет, чувствуя, как у нее подступил ком к горлу.
— Я уверен, судья посчитает, что этого недостаточно.
Нотки безнадежности в голосе Джейса подействовали на Гэррет больше, чем его слова, но она возразила:
— Алек попросил вести дело судью Гаррисона Томкинса. По словам Алека, судья — честный человек, которого нельзя купить. Алек попросил, чтобы слушание назначили как можно скорее.
— Даже честный судья увидит только то, что будет у него перед глазами. — Голос Джейса звучал неуверенно. — А Айвен и Беверли выглядят такими честными, уважаемыми, заботливыми и богопослушными, почти безупречными. Но если бы они были такими на самом деле, Кортни не засыпала бы в слезах всю эту неделю.
— Надо что-то делать.
— А что, Гэррет? Скажи, и я сделаю.
Гэррет внезапно почувствовала, что тот месяц, который она дала себе на то, чтобы уладить свои дела, сократился до одного дня. У них троих не было времени, чтобы заключить прочный союз. Она не знала, что произойдет с Джейсом, если он потеряет дочь, но она очень хорошо себе представляла, что будет с Кортни. Ее ожидали слезы, обиды и неуверенность в себе.