— Так бежать надо было, а не ждать пока его демоничество взор свой с Колясочки на тебя обратит, — пожал плечами Аркадий, с шумом отпивая приторно-сладкий чай, кривясь от отвращения. Еда в нашей столовой — отдельный вид наказания для грешников, не имеющих денег на нормальное кафе. Все кто побогаче обычно на соседней улице в «Бистро» зависают. Даже отдаленного понятия не имею, почему Глеб со своей ненаглядной Ольгой зависают. Насколько я знаю, оба на повышенной стипендии, плюс городские с родителями, имеющими достаток выше среднего. Ладно, мои люди простые, и так на аренду квартиры поближе к университету мне тратятся. А рыжая банда и вовсе приезжие. Что с нас взять.
— Кстати о демоне, — Женя хмурится, отчего лицо сразу суровым получается и губы поджимает, поманив нас пальцем. — Ты бы Златка подальше от него держалась. Я тут слышал от некоторых первокурсников, кто с ним в школе учился, мол, хулиган каких поискать. Людей, преподавателей бить не чурался. Едва из гимназии в выпускном классе не вылетел за то, что учителя по физкультуре избил.
— Да-да, черный пояс по каратэ, — кивал Аркаша. — Папка ректор видимо подсобил.
Вздыхаю, стараясь не соотносить то романтическое письмо с тем, что бесконечно тут и там слышу о нашем местном чудовище. Сама лично видела, как Коленьке подзатыльник за место влупил, чему удивляться? Хотя с другой стороны, разве может парень способный писать столь проникновенные строчки быть таким муд…муд… дураком?
Хотя может он и не сам писал. Скатал с интернета да радуется. Надеюсь, Оленька ему взаимностью не ответит. Не то, чтобы я очень люблю эту шпалу длинноногую, но газель Иванцова мне же ничего плохого не сделала.
Взрыв звонкого смеха прерывает мои размышления, а братцы кролики, они же Сорокин с Ведюковым буквально по стульям расползаются точно растаявшее мороженное. Нет, серьезно, у меня вид не такой со стороны глупый, как у этой парочки.
— Ты посмотри на нее…
— Ангел просто, — вздыхает в тон своему дружку Аркаша, хлопая глазами лемура под наркотическим опьянением. Большие такие глаза, на пол лица.
— Хватит пялиться на нее, не стыдно вообще? — возмущаюсь, сдерживая порыв, чтоб не обернутся. Знаю, что Глеб там обнимает свою ненаглядную. Удивительно, как демон его с дороги не снес еще в борьбе за сердце нашей принцессы «ноги от ушей».
— Ой, отстань, Степашка. Завидуй молча, может однажды Олечка прозреет и поймет, сколь глупо тратить свое время на жалкого спортсмена, — фыркает Женя. А вот это обидно, не только за Глеба, но за себя лично. Оля значит не дурочка, хотя на парах реже Свиридова объявляется, чаще просто в коридорах да столовой красуясь. Или на конкурсах каких.
Так и хочется насолить, потому прежде, чем язык свой проглатываю, отвечаю:
— Если прозреет, то точно не в вашу сторону, — ехидно отвечаю, пока меня подсознание по голове моей дурной дубиной бьет. — Там на нее Кришевский рога точит. Нет у вас шансов, одним ударом в нокаут с разворота в корпус и прощай братцы Телепузики.
Кажется, это было слишком громко.
Столовая за какие-то секунды погружается в гробовую тишину. Никто не смеется, даже поварихи стучать ложками перестали. Десятки взглядов, все в мою сторону, пока до меня степень катастрофы доходит. Рыжие белеют прямо на глазах, выдыхая синхронно:
— Ооо, мать, ты попала…
Знаете, такое чувство, когда тебя прошибает током. Вздрагиваешь, чувствуя озноб по всему телу. Словно слыша демонический хохот, медленно-медленно поворачиваясь в сторону выхода, к которому спиной сидела, сглатывая.
Я вижу его. Этот темный дух с рогами и красными сверкающими глазами, он смотрит на меня, зависнув над головой Кришевского, в очередной раз не вовремя посетившего нашу славную научную обитель гранитную. Цитируя моего любимого писателя-фантаста и романиста, Кирилла Ливанского: «И в этот момент увидел Млечный путь, ставший моей последней дорогой пред небытием».
— Ян? — мелодичный голос врывается в мои последние минуты жизни, пока Кришевский делает шаг в столовую. С шумом двигаются стулья, столы, вон поварихи срочно нашли занятия на кухне, сбегая в сторону царства кастрюль и сковородок. Спаси меня, газель Ольга, пусть твои длинные ноги послужат решением мирового кризиса.
Пока желтоглазый Дьявол отвлекся, хватаю сумку, стараясь максимально незаметно исчезнуть с поля зрения. В конце концов, никаких имен не названо, мало ли кому там рога притулить свои хочет сынок ректорский? Бочком-бочком, по стеночке, авось выберусь. Кстати, Ян отчего-то застыл, услышав зазнобу свою. Может его на ней дрессировать?
Нет, ну серьезно, встал — проходу нет!
— Эй, метр в прыжке от плинтуса, — это не ко мне. Не ко мне, нет, нет и нет.
— К тебе обращаюсь, кактус-переросток. Как там тебя… Селезнева?
Вжимаюсь в стену почти у самого прохода, пока парни делают знаки бежать, как можно быстрее. Да толку, каланча эта меня догонит, потом в линолеум впечатает и снова догонит. Потому что повернулся корпусом всем, забыв о любви всей жизни. Мужики, а такие речи ей сочинял!
— Степанова, — в очередной раз поправляю. Мог бы запомнить вообще, третий раз за два дня встречаемся. — Злата, — добавляю зачем-то, пока Кришевский морщит нос, бросив взгляд через плечо на удивленную Олю. Она только глазами своими, точно у Бэмби хлопает. Рядом Глеб, любовь моя, хмурится, посматривая на меня странно. Если бы не обстоятельства, до потолка бы уже скакала.
— Неважно, — пальцем манит к себе. Сглатываю, повернув голову к выходу. Еще немного я в домике, за опасной зоной. Шаг делаю, еще два — свобода.
— Бессмертная что ли?
Резко разворачиваюсь, быстро оказываясь подле Кришевского в ворохе лесного аромата. Не зря мне сон снился, как в лесном массиве среди фикусов диких яму себе любимой рою, ой не зря.
— Ян, — снова голос нимфа наша местная подает, отчего рогатый вздрагивает. Мне кажется или это румянец на щечках?
— Пошли отсюда, — рычит сквозь зубы, меня выталкивая из столовой. Нет, вот сразу нельзя было дать мне это сделать? С тоской оборачиваюсь на Глебушку в последний раз взглянув. На друзей своих, что ручками мне машут, в последний путь провожая. Оленька вон и та какая-то странная, будто сказать что-то хочет, да не решается.
Уууу, не хочу умирать, я еще так молода. Еще не сдала первую сессию, не сходила на писательскую встречу с Ливанским, не была на концерте Скриптонита, да и вообще. Только от родителей съехала, ни одной студенческой вечеринки приличной не посетила.
Правду говорят: на грани смерти все инстинкты самосохранения отключаются. Если в обычное время никогда на подобное не решилась, то сейчас времени раздумывать нет. Бросила сумку в сторону и запрыгнула на этого рослого гигантомамонта, будто с места в карьер, руками-ногами тушу обхватила, завопив на весь коридор ему в ухо:
— Не убивай меня, чудище! Не бери грех на душу. Я — ценное млекопитающее достойное записи в Красной книге. Помни — статья за убийство карается законом. Что ты глазами сверкаешь? Мамочка, звоните 9-1-1, скорую, полицию, ФБР, ФСБ, Министерство здравоохран… — замолкла. Понизив тональность голосовых децибелов, пробормотав спокойно:
— Хотя туда, наверное, не надо.
Вроде не громко кричала, чего столько народу-то повыглядывало из-за углов. Да и Кришевский стоит пришибленный, оглох что ли? Осторожно освободиться пытается, дергаясь, но я лишь крепче обхватываю крепкую шею, забираясь ногами выше по шпале этой. Ничего не выйдет, демонище, Златочка в школе была чемпионкой подъема по канату. Надо будет, на шею сяду, дабы добраться до меня ручонками загребущими не смог.
— Слезь с меня, коала припадочная! — ладонью ему глаза закрываю, вцепляясь второй рукой сильнее. Стоит перебраться на спину. Ощущаю, как сбросить хочет, вот только крепче сжимаю ткань футболки, слыша тихий треск рвущихся ниток. Пфф, какой ширпотреб. Веса в 60 килограмм не выдерживает.