Какие необыкновенные чувства он будет испытывать через пять или шесть недель?
Вечером в ту пятницу, через несколько минут после последнего сигнала, в комнату Чипа вошла Снежинка.
– Не обращай на меня внимания, – сказала она, снимая свой комбинезон. – Я просто кладу записку в футляр твоей зубной щетки.
Она легла к нему в постель и помогла ему снять пижаму. Ее тело под его руками и губами было мягким, гибким и более возбужденным, чем тело Мир СК или чье-либо другое; и его собственное тело, когда она гладила, целовала и лизала его, отвечало более резкой дрожью, чем когда-либо раньше, и напряженнее было желание. Он вошел в нее – глубоко, удобно вошел – и довел бы их обоих немедленно до оргазма, но она задержала его, остановила, заставила выйти и снова войти, приняв странное, но удобное положение, а потом – другое.
Минут двадцать или даже больше они работали и экспериментировали вместе, стараясь насколько это возможно, не шуметь, из-за членов за стеной и на этаж ниже.
Когда они закончили и распались, она спросила:
– Ну?
– Ну, это был высший класс. Но, честно говоря, из того, что ты рассказывала, я ожидал даже большего.
– Терпение, брат, – сказала она, – ты все еще инвалид.
Придет время, и на эту ночь ты будешь смотреть так, как будто мы только пожали друг другу руки.
Он рассмеялся.
– Ш-ш!
Он обнял ее и поцеловал.
– Что написано, – спросил он, – в этой записке, что ты положила мне в футляр от щетки?
– В воскресенье в одиннадцать вечера, в то же время и на том же месте.
– Но без бинтов.
– Без бинтов, – сказала она.
Он увидит их всех, Лайлак и остальных.
– Я как раз гадал, где будет следующая встреча, – сказал он.
– Я слышала, что ты просвистел через этот второй этап, как ракета.
– Проковылял через него, ты хочешь сказать. Я бы ни за что не проскочил, если бы не… – знает ли она, кто такой Кинг? Правильно ли говорить о нем?
– Если бы ни что?
– Если бы не Кинг и Лайлак, – сказал он. – Они пришли сюда накануне ночью и подготовили меня.
– Ну, конечно, – сказала она, – никто из нас не проскочил бы, если бы не капсулы и все остальное.
– Интересно, где они их достали.
– Я думаю, кто-то из них работает в медицентре.
– Д-да, наверное, тогда понятно, – сказал Чип. Она не знала. Или знала, но не знала, что он знает. Неожиданно он почувствовал раздражение от того, что надо быть осторожным, что эта необходимость возникла между ними.
Она села в кровати.
– Послушай, – сказала она, – мне неприятно это говорить, но не забудь завтра сделать все как обычно с твоей подружкой.
Завтра ночью.
– У нее появился кто-то другой, – ответил он, – ты моя подружка.
– Нет, – сказала она, – по крайней мере, не в субботу ночью. Наши советчики будут ломать себе голову, почему мы выбрали себе кого-то из другого дома. У меня есть замечательный абсолютно нормальный Боб из другого конца холла, а у тебя – замечательная нормальная Йин или Мария. Но если ты дашь ей больше, чем один раз и быстро, я сверну тебе шею.
– Завтра ночью я ей и этого дать не смогу.
– Все в порядке, – сказала она, – ты еще считаешься выздоравливающим, – она строго посмотрела на него, – в самом деле, – добавила она, – ты должен помнить, чтобы не становиться слишком страстным ни с кем, только со мной. И носить довольную улыбочку между первым и последним сигналом. И работать как следует над своим поручением, но только не перебарщивать.
Надо так же притворяться, когда получаешь ослабленные лечения, как и тогда, когда только хочешь этого добиться, – она снова легла на спину рядом с ним и обняла себя его рукой. – Драка, – сказала она, – сейчас я тебе дам что-то для курения.
– Это в самом деле так приятно?
– Мм, хммм. Особенно в такие моменты, как этот.
– Мне придется попробовать.
Они лежали, разговаривая и лаская друг друга, еще какое-то время, а затем Снежинка попыталась раскрутить его еще раз:
– Кто не пытается, тот не выигрывает, – сказала она, но все, что она делала, не возымело эффекта. Она ушла около двенадцати. – В воскресенье в одиннадцать, – сказала она от двери, – Поздравляю.
В субботу вечером Чип познакомился в нижнем холле с членом по имени Мария КК, друга которой перевели в Кан за несколько дней до этого. В месте обозначения года рождения на ее браслете стояло 38, таким образом, ей было двадцать четыре года.
Они пошли на традиционные пения перед Марксовым Рождеством в Парк Равенства. Пока они сидели, ожидая, когда амфитеатр весь заполнится, Чип рассматривал ее вблизи. Подбородок у нее был острый, но в остальном она была как все: смуглая кожа, чуть приподнятые вверх уголки глаз, коротко стриженные черные волосы, желтый комбинезон на изящной худой фигуре. Ноготь на одном из пальцев ноги был необычного цвета, сине-фиолетовый. Она сидела, улыбаясь, глядя на противоположный скат амфитеатра.