Эрик Джеймс Стоун
Этот Левиафан, которого ты сотворил…
Центральная станция плавала в плазменном водороде солнечного ядра, почти в 650 000 километров от поверхности нашего светила, защищенная лишь тонкой оболочкой энергетического поля, но не из-за этого моя ладонь оставляла потные следы на пластике кафедры мультиконфессиональной часовни. Мормон по рождению, я читал проповеди в церкви еще подростком, так что выступления перед публикой не нервировали меня. Однако на этот раз часть слушателей не являлась людьми — и такое было у меня впервые в жизни.
В приходе Центральная солнечная станция Церкви Иисуса Христа Святых последних дней было всего лишь шестеро прихожан-людей, включая меня и двух миссионеров, а вот свалов — сорок шесть. Существа из плазмы — свалы — естественно, не могли присутствовать на службе в часовне, но трехметровый широкоформатный экран, занимавший почти всю заднюю стену, показывал их магнитные силовые линии в псевдоцветах: сине-красные сплетения на фоне желтого, которые отображали внутреннее пространство Солнца. Экран не позволял судить о размерах свалов, но даже самый маленький из них (около шестидесяти метров) почти вдвое превосходил по длине синего кита. Как я слышал, самая крупная представительница свалов-мормонов, сестра Эмма, достигала едва ли не ста пятидесяти метров, однако она и рядом не стояла с сорокакилометровым свалом.
— Мои возлюбленные братья и сестры… — начал я по привычке и тут же в замешательстве осекся. Традиционное приветствие к прихожанам-свалам не подходило, поскольку у них три пола. — И бесполые, — добавил я, понадеявшись, что моя заминка при трансляции прошла незамеченной. Было бы сущей катастрофой, если бы я в своей первой же проповеди в качестве настоятеля отверг треть населения свалов.
Через несколько минут после начала проповеди, темой которой было всепрощение, в моей речи снова возникла заминка, поскольку в проходе между рядами появилась женщина в коже-костюме. Последний писк моды, а не обычный станционный: с активной раскраской, изображавшей густые облака, плывущие через небеса на ее груди, и волны, плещущиеся о песчаный берег на бедрах. Она уселась во втором ряду и устремила на меня взор своих темно-карих глаз. Кольца на ее пальце я не заметил.
Я с трудом оторвал от нее взгляд и сосредоточился на записях по проповеди. Пытаясь отыскать то место, на котором прервался, я все же не мог не думать: возможно, она была ответом на мои молитвы. Единственной человеческой женщиной, числившейся в учетных записях моего прихода, была шестидесятичетырехлетняя особа. А в ближайших ста пятидесяти миллионах километров во всех направлениях незамужней женщины из мормонов не значилось, что накладывало весьма прискорбные ограничения на мои поиски потенциальных невест.
Может, эта женщина исповедовала мормонскую веру, но еще не состояла на учете, потому что, как и я, прибыла на Центральную солнечную совсем недавно. Увы, это представлялось маловероятным, ибо прихожанин наверняка оделся бы в церковь более подобающе. А может, она не была мормоном, но подумывала о принятии нашего Закона.
Только благодаря волевому усилию мне удалось сконцентрироваться на проповеди. Вполне достаточно, чтобы связно закончить. После заключительного гимна и молитвы я поправил галстук и сошел с трибуны, дабы предстать перед вновь прибывшей.
— Здравствуйте, — поздоровался я и протянул руку. — Меня зовут Гарри Малан. — Я уловил запах ее духов, отдававших клубникой.
Ее ладонь была сухой и прохладной, и я пожалел, что предварительно не вытер свою о костюм.
— Доктор Хуанита Мерсед, — представилась она. — Вы новый глава этой конгрегации?
Я почувствовал укол разочарования. Мормон спросил бы, являюсь ли я главой прихода.
— Да. Могу вам чем-нибудь помочь?
— Можете. Перестаньте вмешиваться в мои исследования. — Тон ее был безразличным, но смотрела она вызывающе.
— Извините, боюсь, я понятия не имею, кто вы такая и каким вашим исследованиям я мог бы помешать.
— Я солсетолог. — Вид у меня, наверное, был озадаченным, ибо она добавила: — Я изучаю свалов.
— Ох. — Я знал о существовании ученых, противящихся тому, что, по их мнению, является вмешательством в культуру свалов, но полагал, что после предоставления законного права на обращение этих созданий два года назад всякие противоречия были сняты. Получается, я ошибался. — Мне очень жаль, доктор Мерсед, что вы считаете, будто ваши исследования поставлены под угрозу… но свалы — разумные существа со свободной волей, и я убежден, что у них есть право выбора религии.