— Да ты что, Вася? У нас же договор был — полная тайна!
— Ладно, — вздохнул Васька, — был договор. Но пистолет я еще не достал. Самолет немецкий на Пролетарской улице упал. Пока прибежал туда — народ собрался, милиция. П-пу-лемет снять можно было, а пистолеты ни-икак…
— А если самолет упадет поблизости? Здесь, на улице Красных командиров?..
— Тогда другое дело. Однако они, значит, больше в море падают да в горы.
— Ракетница хорошая? — спросил Степан.
— Хорошая. Только не стреляет.
— Брак? — Степан явно приуныл.
— Курок обломан. Но ручка из кости.
— Покажи.
Васька отрицательно покачал головой:
— Нужно выяснить, на что меняться будем.
— У меня кинолента есть, одна часть. «Боксеры» называется.
— Посмотреть, значит, надо.
— Пожалуйста. Правда, мы с Вандой немного оторвали, там, где надписи. Ух! И горит она, Васька! А запах — удавиться можно.
— Приду, — сказал Васька. — Сегодня перед вечером, значит.
— Договорились, — сказал Степан. И пошел к колодцу.
Прежде чем набрать воды, он решил посмотреть дом, который недавно разбомбили. Бомба скорее всего угодила в трубу, потому что обычно трубы оставались торчать, как кресты на кладбище, а тут двор усеян кирпичной крошкой, и листья виноградные, и лозы были присыпаны розово-желтой пылью. Когда-то виноград оплетал дом со всех сторон, подбираясь, наверное, к самой крыше. Теперь же, подмятые рухнувшими стенами, лозы прижимались к земле, образуя огромное круглое гнездо с развалинами в центре.
Было что-то тревожное в этой вылазке. Степан подумал: сейчас что-нибудь случится. И ему стало жутко. Ведь если сюда никто не приходил, в подвале или в погребе могут томиться люди. И он услышит их хриплые стопы… И действительно, что-то шевельнулось под обломками. Степка почувствовал дрожь в коленках.
Вылез кот. Старый, пушистый. Дымчатого цвета. Посмотрел на солнце. Прогнул хвост. И медленно потопал в кусты.
Степка перевел дыхание. Вспомнил, что жильцы этого дома эвакуировались еще месяц назад. И конечно, никто не мог здесь погибнуть.
Сделав шаг или два, он внезапно поднял голову вверх и среди широких виноградных листьев увидел ножку ребенка, обутую в красную туфлю.
Ему стало плохо. И он не сразу разглядел, хотя это было очевидно: в винограде застряла кукла. Когда он взял ее в руки, кукла открыла глаза и посмотрела из-под черных изогнутых ресниц голубым взглядом.
— Какая же ты красивая, — сказал он, не в силах преодолеть дрожь в руках.
Он повернул ее, осматривая, а кукла плаксиво сказала: «Ма-ма!»
Он даже вздрогнул. Конечно, Степка знал, что существуют говорящие куклы, но сейчас вздрогнул.
— Ладно, — сказал он. — Не пищи… А тебе все-таки досталось, бедняжка.
Платьице на ней было пробито осколком, и одна нога поцарапана.
Он принес куклу домой, сказал Любаше:
— Заштопай.
Любаша лежала на кровати поверх зеленого одеяла, читала газету. Сарафан ее сбился, и тронутые ветрогаром ноги были стройными. И Любка знала про это, и знали все, кто не страдал близорукостью.
У Любаши глаза округлились, она бросила на пол газету и присела, подобрав ноги под себя.
— Где ты ее взял?
— Нашел.
— Вот я скажу матери, что ты шныряешь по развалинам.
— Матери и без того трудно.
— Какой сознательный!
— Заштопай, — повторил Степан.
Любаша вертела куклу. Несколько раз заставила пропищать ее «мама», потом сказала:
— Это мне?
— Держи карман шире! — выпалил он.
Тогда Любаша догадалась:
— Ванде?
Он промолчал.
— Да… — Любаша опять легла. — Что с тобой будет, когда ты вырастешь?
— Стану летчиком.
Любаша не ответила. Смотрела на куклу, но уже без всякого интереса.
Стены стали синеть, и лишь пятно у самого пола продолжало оставаться розовым, потому что дверь в первую комнату была открыта и окно отбрасывало лоскут заката.
Лениво, словно поднимая непомерную тяжесть, Любаша сказала:
— Не знаю… Стоит ли показывать тебе письмо из Архангельска. Девчачий сердцеед!
— Я из твоих волос подушку набью, — пообещал Степан.
Любаша засмеялась:
— Я пошутила. Никакого письма нет. А кукле сошьем новое платье. Дыра слишком велика.
— Степан!!!
Васька кричал с середины улицы. Он всегда кричал, не подходя к забору, и стоял, чуть согнувшись, раздвинув ноги, словно собирался с кем-то бороться. Степан увидел его в окно. Васька не смотрел на дом, а кричал так, будто Степан находился внизу, под горой.