— Все! Путешествие окончено. Мы устроим здесь большой костер. Очень большой костер. А если фрицы надумают его тушить, то волосы у них обгорят не только на голове, но и на заднице.
Они наблюдали за автопарком почти сутки. Установили: смена караула и дежурного по парку производится в семнадцать часов, караул ефрейторский, из семи человек. Первый пост — у бензохранилища, что в дальней, противоположной от входа стороне; второй пост — между навесами; часовой неторопливо идет от первого навеса ко второму, огибает его, потом сворачивает в проход между вторым навесом и третьим, минуя его, шагает вдоль четвертого навеса, от которого по прямой возвращается к первому. Затем все повторяется сначала. Караулка расположена бок о бок с контрольно-пропускным пунктом, в котором кроме дежурного есть еще два дневальных. Шоферы спят в землянке, вырытой в горе, справа от входа, метрах в пятидесяти от караулки.
Практичный Иноземцев сказал:
— Двоим нам эта затея не по зубам, Землянка с шоферней как заноза.
— Не скули, — ответил Чугунков. — Сам же твердишь: «Главное — не торописа и не волноваса». Во-первых, нас трое; во-вторых, шоферня будет дрыхнуть.
Степка, проблуждавший уже четверо суток в лесу, с благодарностью посмотрел на Чугункова. Ему сразу понравился этот здоровенный, как борец, солдат. Грубоватый, но бесхитростный.
Иноземцев вначале косился на мальчишку и даже предложил Чугункову:
— Оставим ему хлеба и банку консервов. Обуза он нам в разведке…
— Чурбак ты, Иноземцев, — добродушно ответил Чугунков.
А Степка, услышав фамилию Иноземцева, спросил сразу:
— Вас не Иваном зовут, дяденька?
— Иваном, — настороженно ответил разведчик.
— А я вашу Нюру знаю… Она же с нами живет. С мамой моей работает в одной столовой.
Крепко, очень крепко любил Иноземцев свою молодую жену. Степка утонул в его объятиях. Ствол автомата, словно щенок, терся о ногу Степана, а каска небольно стучала по лбу, когда Иван целовал его худое, позеленевшее лицо.
— Малый, да ты же легок, как пустая тара, — сказал Иноземцев, поставив мальчишку на землю и глядя на него с удивлением и с сожалением.
— Я всегда такой.
— Чем питался? — спросил Чугунков, развязывая вещевой мешок.
— В первый день ничего не ел. Не хотелось. А потом собирал каштаны. Под прелыми листьями их тут много…
— Каштаны — это муть, — сказал Чугунков. — На вот, подкрепляйся.
Сало на хлебе белело, как корка снега. Прожевав кусок, Степка гордо сказал:
— А я знаю, где немецкий автопарк находится.
…И вот сейчас они наблюдают за автопарком. А в кармане у Степки лежит пистолет, взятый Чугунковым у немецкого офицера, везшего чемодан с глазными протезами.
— На дело пойдем в двадцать три часа двадцать минут. Шоферня уже будет спать, но мочиться выходить им еще рано. — Чугунков говорил сквозь зубы, следя за тем, как в вечерних сумерках к автопарку подъехала машина с высоким верхом, крытым темным брезентом.
— Девятнадцатая, — сказал Иноземцев.
— Но не последняя… Слышишь, гудит?
Натужно ревя мотором, приближался бензовоз. Его длинная круглая цистерна в серых камуфляжных пятнах была похожа на дирижабль.
— Кормилец… — ласково сказал Чугунков. — Тепло будет.
От глаз Чугункова разбежались азартные морщинки. И он даже крякнул, предвкушая удовольствие. Конечно же зрелище могло оказаться впечатляющим.
— Я хоть и первый раз в тылу, — сказал Иноземцев, — и порядки ихние не знаю, но удивляет меня один факт…
— Говори проще, не перед кладовщиками распинаешься.
— Ограда в одну проволоку метров триста по длине будет, а охраны считай никакой…
— Два поста. Смотри лучше.
— А внешней охраны нет. Почему бы им патрульных вдоль проволоки не пустить? Для какой цели тогда просека сделана?
Действительно, кустарник был вырублен возле ограждения, и кольцеобразная просека шириною в два-три метра опоясывала весь автопарк.
— Для лучшего обзора, — предположил Чугунков.
— Два метра — это не обзор.
Еще некоторое время они вполголоса обсуждали загадку просеки, вспомнив, что за целые сутки ни один немец не выходил за проволоку, и потом решили, что просека минирована. На эту мысль Чугункова навел Степка, читавший однажды в газете, как в одной станице немцы минным кольцом окружили и комендатуру, и прилегающий к ней сад.
— Если полоса минирована, план нужно менять. Не черта из себя богатырей корчить! Девяносто шансов из ста, что мины там сидят густо. Покалечимся — и фашисты нас на собственный баланс заприходуют, — заявил Иноземцев.