В королевском дворце из друзей принца не бывал почти никто. Товарищи хоть и старались бросать взгляды незаметно, всё равно свита ошеломлённо смотрела по сторонам, тем более смотреть было на что: королевский сад не мог не вызвать чувство благоговения перед миром прекрасного. В этом парке можно было полюбоваться самыми диковинными в мире деревьями — у каждого написано на специальных табличках название, и для каждого с помощью магии и труда садовников обогревали и увлажняли почву, создавали климат как на родине. Экваториальная пальма здесь запросто могла соседствовать с северной лиственницей. Вокруг деревьев красовались на клумбах и просто на газоне «в природном беспорядке» самые разные цветы, парк украшали гигантского размера фигуры-скульптуры из деревьев-цветов-лиан. Чуть в стороне, под окнами королевской спальни, радовал глаз не скучный пыльный плац, а покрытая травой площадка для игр. Рядом лабиринт из кустов, где можно побродить, а то и уединиться в одной из многочисленных беседок.
Сын графа Брандон бросил на командира вопросительный обеспокоенный взгляд. У ворот Верхнего города младшего принца встретил герольд, а не отец и не кто-то из братьев. Не вышел навстречу сыну король и на пороге дворца. Кинехеах жестом дал понять: так надо, не беспокойся. Про себя же подумал, что, казалось, отвык за пару лет на границе от столичного гадюшника — ан нет, вернулись навыки придворной жизни мгновенно. Похоже, дядя Редвалд опять проворачивает какие-то свои интриги по безопасности семьи. Пользуется возвращением племянника как наживкой. И для этого ему надо, чтобы младший принц в чьих-то глазах выглядел на грани опалы. Плюнуть бы на весь этот этикет — как-никак для всех он на границе огрубел, отвык. Сразу бы направиться в покои к родителям, рассказать всё, что за эти два года не вместилось письма… но Мудрый змей просто так ничего не делает. Придётся и дальше вести игру по дядюшкиному рисунку.
Принимал король вернувшегося младшего принца в Большом тронном зале. Грандиозное пространство свободно вмещало и придворных, и Его Высочество вместе со всей свитой — всё равно зал казался полупустым. Ряды белоснежных колонн вдоль стен, блеск и тяжесть золочёной бронзы, никаких цветных мраморов в отделке — только белый мрамор, золотая роспись орнаментов и позолота — создавали ощущение торжественности и великолепия, подавляли. Тронное место, где сейчас восседали король и королева, представляло собой ступенчатый подиум с троном, стоящим на фоне королевского герба под золочёным балдахином. Алый бархат балдахина, увенчанного короной, золотошвейные геральдические и орнаментальные композиции в сочетании с белым мрамором отделки зала ещё больше усиливали эффект: владыка приветствует своих подданных. И опять Кинехеахе пришлось давать Брандону осторожный знак, что всё идёт как задумано. Это для неродовитых друзей парадный приём аж в Большом тронном зале — честь. Для придворных король сейчас фактически приравнял сына к одному из герцогов.
И по воинской привычке последних лет, и просто соскучившись, Кинехеах, когда преклонил колено перед троном, всмотрелся в родных, пока язык сам выписывал положенные словесные кренделя этикета. Родители вроде и не постарели, по крайней мере, ни в отцовской золотой шевелюре, ни в льняных прядях матери седых волос не прибавилось — но прибавилось морщин, последние годы явно были для родителей тяжёлыми. Стоявший по правую руку Кенелм, даром что как был в их отца медведь-медведем, таким вроде и остался, но за эти несколько лет слегка обмяк и пополнел, похоже, мечом пренебрегает, больше проводит за письменным столом — намётанному глазу заметно. Зато Саварда опять нет, видимо, среднего брата снова услали куда-то с посольством. А стоявшая по левую руку от трона младшая сестрёнка выросла, уже не девочка, самая настоящая девушка. Но всё-таки пошла Лефлет в итоге в мать, будет такой же невысокой и худощавой.