— Он может ничего не узнать…
— Предпочту не рисковать.
— Я думала, что ты ничего не боишься! — губы Риты задрожали от обиды.
— Давай обойдёмся без дешёвых манипуляций, — хмыкнул я. Хотел добавить, что мне уже не шестнадцать лет, чтобы вестись на такие разводы, но сдержался. — Мне жаль тебя, честно. И я бы с удовольствием помог, уж поверь, однако это слишком опасно…
«И совершенно невыгодно», — мысленно закончил я.
Благополучие и свобода Риты — это, к сожалению, не та награда, ради которой можно рискнуть жизнью. И дело не в том, что я эгоистичный подлец, неспособный на добрый поступок, вовсе нет. Просто у меня есть собственные интересы, и бескорыстная помощь — пусть даже такой красотке — в них как-то не вписывается.
Рита, насупившись, смотрела на меня исподлобья:
— Значит, хочешь, чтобы я ушла?
— Да. Время уже позднее — надо бы поспать хоть чуть-чуть…
— И ты не изменишь своего решения, даже если я скажу, что могу помочь тебе? — глаза девушки загорелись дьявольским огнём.
— Это зависит от того, что ты собираешься предложить.
— Я знаю, — страстно, почти яростно, зашептала она, — зачем ты хочешь увидеть графа, и знаю, что он не станет помогать ни тебе, ни твоему спутнику-ветерану. Граф не отдаст того старика, за которым ты пришёл, и ему плевать на все окрестные банды скопом и по отдельности…
— Вот как? — спросил с интересом я. — Может быть, и так, но при чём здесь ты?
— Если ночь с тобой увеличит мою силу, то я смогу воздействовать на графа, и он станет куда благосклоннее к вам…
— Если? То есть ты точно не знаешь, получится или нет?
— Не знаю… — вынужденно согласилась девушка. — Но я смогу помочь даже без своей силы… Я скажу тебе имя, услышав которое граф отнесётся к любым твоим словам очень серьёзно…
Дьявольский огонёк в глаза Риты горел всё ярче. Такая — инфернальная и дикая — она нравилась мне значительно больше, нежели скромная и заплаканная.
— Что за имя?
— Сперва, — губы девушки растянулись в похотливой улыбке, — обещай, что поможешь мне…
Я на мгновение задумался. Ситуация здорово изменилась — теперь риск вполне оправдан. Ценная информация — это минимум, который мне удастся получить, а при самом лучшем раскладе рядом с графом окажется могущественный агент влияния. Стоила ли игра свеч? Думаю, да.
— Почему ты сразу мне этого не предложила? — тем не менее спросил я.
— Потому что это очень большой риск для меня… Если ты поведёшь себя неправильно, если ты произнесёшь это имя не вовремя, то граф сразу поймёт, кто сказал тебе о нём… И тогда моя участь станет куда хуже, чем сейчас…
— Ну, — я положил кинжал на стол, — тогда по рукам.
Рита подалась ко мне. Пара лёгких шагов, и тонкие пальчики пробежались по моей шее и плечам.
— Сначала имя, — я перехватил её запястья.
— Терволь…
— Кто это?
— Не знаю, — Рита закусила нижнюю губу, с вызовом глядя мне в глаза. — Самый большой страх графа вил Кьера — иногда он с ужасом бормочет его имя во сне, но ничего другого сказать не могу…
Полезная информация, врать не стану. Хотелось бы чуть больше подробностей, чтобы использовать эти сведения с максимальной эффективностью, но будем работать с тем, что есть. Не в первый раз мне приходилось импровизировать, так что опыт был.
— Ты доволен?
Рита прильнула ко мне всем телом. Не знаю, как ткань рубашки до сих пор не истлела от жара её кожи.
— Буду доволен, — я обхватил талию девушки ладонями, — когда граф сделает то, что мне нужно.
Рита задышала часто и прерывисто. Её пальцы вцепились в мои волосы.
— Сделает… — простонала она. — Если ты сделаешь то, что нужно мне!
Глава 24
Рита ушла под утро, перед самым рассветом.
Уставшая, с припухшими от поцелуев губами, она бесшумно скользнула за дверь, шепнув напоследок всего одно слово:
— Спасибо…
Я улыбнулся и завалился обратно на кровать. Скрипучая старушка, повидавшая за эту короткую ночь больше, чем за все предыдущие годы вместе взятые, будто бы недовольно выдохнула. Неудивительно — последние несколько часов ей пришлось несладко…
Несмотря на отсутствие сна, во всём теле ощущалась поразительная лёгкость — это коктейль из гормонов подогревал мою кровь. Эйфория. Я уже забыл, какие чувства может дарить банальный секс — в шестнадцать лет он ощущался куда ярче, нежели в пятьдесят.
Примерно через полчаса объявился Марк. Разведчик забарабанил в дверь, а затем ввалился в комнату на пошатывающихся ногах. Выглядел он неважно: бледный, с мешками под глазами и таким перегаром, которому позавидовал бы прожжённый питерский алкоголик. А в культурной столице знали толк и в выпивке, и в похмелье.