Вот в этом я абсолютно уверена. Ну, в физическом смысле. А эмоции пугают меня до смерти. И тот факт, что он добавил «намеренно», должно стать поводом для беспокойства.
Смотрю в затуманенные зеленые глаза этого прекрасного мужчины.
— Знаю, — выдыхаю я, но на самом деле не знаю, и меня это сильно пугает.
Он поворачивается на спину, увлекая меня за собой, и я растягиваюсь у него на груди. Слегка сдвигаюсь, чтобы было удобнее водить пальцем по его животу, и задерживаюсь над шрамом дольше, чем где-то еще.
Он завораживает меня каким-то нездоровым образом, и это еще одна тайна этого мужчины. Это определенно не боевое ранение, не колотая рана и не порез. Выглядит гораздо более зловеще. Плотная, зазубренная волна выглядит так, будто кто-то в буквальном смысле вонзил нож ему в живот и потащил лезвие до самого бока. Я вздрагиваю. Никогда бы не подумала, что можно выжить после подобной раны. Должно быть, он потерял море крови. Осмелюсь ли я надавить на него?
— Ты служил в армии? — тихо спрашиваю я. Это могло бы все объяснить, но я не спрашивала напрямую.
Он ненадолго замолкает, гладя меня по волосам, но вскоре продолжает:
— Нет. — Он не спрашивает, почему я об этом подумала. Он знает, к чему я клоню. — Оставь это, Ава, — говорит он таким тоном, который заставляет меня сжаться. Да, с этим тоном я не спорю, и уж точно не хочу портить момент.
— Почему ты исчез из моей жизни? — с опаской спрашиваю я. Мне нужно знать.
— Я же сказал, что был в полнейшем раздрае.
— Но почему? — напираю я. Его ответ ничего не объясняет. Я чувствую, как он напрягается подо мной.
— Ты разжигаешь во мне чувства, — отвечает он тихо, и мне начинает казаться, что я кое-что поняла.
— Какие чувства? — БУМ!
Он вздыхает. Я испытываю удачу.
— Разные, Ава. — Похоже, это его раздражает.
— Разве это плохо?
— Плохо, когда не знаешь, как с ними справиться. — Он делает долгий, усталый вдох.
Я прекращаю поглаживания. Он не знает, как справиться со своими чувствами, поэтому пытается меня контролировать? Как это поможет? Разные чувства? Этот мужчина говорит загадками. Что это значит, и почему он так этим расстроен?
— Ты полагаешь, что я принадлежу тебе. — Я снова начинаю выводить пальцем круги.
— Нет, я это знаю.
— Когда ты это понял?
— Когда четыре дня пытался выкинуть тебя из головы. — Он все еще раздражен, а я в восторге от такой новости.
— Не сработало?
— Нет, я еще больше обезумел. Давай спать, — приказывает он.
— Что ты делал, чтобы выкинуть меня из головы?
— Не имеет значения. Это не сработало, конец. Давай спать.
Дуюсь про себя. Думаю, я добыла столько информации, сколько надеялась получить. Обезумел еще больше? Не думаю, что когда-нибудь захочу встретиться с ним в таком состоянии. Разные чувства? Полагаю, мне нравится, как это звучит.
Продолжаю кружить пальцем по его груди, а он гладит меня по волосам и время от времени целует. Тишина приятна, и мои веки тяжелеют.
Я еще глубже вжимаюсь в него, положив ногу ему на бедро.
— Скажи, сколько тебе лет, — бормочу ему в грудь.
— Нет, — отвечает он просто. Я сонно морщусь. Меня не удостоили даже фальшивым возрастом. Засыпаю мирным сном, мечтая о всяких безумствах.
Глава 30
Просыпаюсь с чувством незащищенности и холода, и сразу понимаю, почему. Где он? Сажусь, сдувая волосы с лица, и обнаруживаю Джесси, склонившегося над кушеткой.
— Что ты делаешь? — Голос охрип, но еще не сорван.
Он поднимает глаза и ослепляет меня улыбкой, предназначенной только для женщин. Чего это он так хорохорится и глаза блестят?
— Собираюсь на пробежку. — Он опять наклоняется, и я понимаю, что он зашнуровывает кроссовки.
Закончив, он распрямляется во все свои шесть футов три дюйма красоты, еще более прекрасный в свободных черных шортах для бега и темно-серой майке. Облизываюсь и восхищенно улыбаюсь. У него щетина. Я могла бы его съесть.
— Мне тоже очень нравится вид, — весело говорит он. Бросаю на него взгляд, замечая, что он, изогнув бровь и с полуулыбкой на красивом лице, смотрит на мою грудь. Слежу за его взглядом и обнаруживаю, что чашечки лифчика все еще у меня под грудью. Оставляю все как есть, закатывая глаза.
— Сколько сейчас времени? — На мгновение все внутри скручивает от паники.
— Пять.
Смотрю на него широко раскрытыми глазами, прежде чем драматично рухнуть обратно на кровать. Пять? У меня есть еще по крайней мере час сна. Натягиваю простыню на голову и закрываю глаза. Не успеваю пролежать так и трех секунд, как с меня срывают простыни и передо мной с озорной ухмылкой оказывается Джесси. Обхватываю его руками за шею, пытаясь притянуть, но он прижимает меня к себе, и я оказываюсь в стоячем положении, еще до того, как осознаю, что произошло.