Обнимаю его за плечи и целую в роскошные влажные губы, как бы говоря: «Хорошо». Я снова отчаянно нуждаюсь в нем. У меня большие неприятности.
— Я собираюсь завладеть каждой... частицей… тебя, — четко и резко выделяет он каждое слово. — На этом прекрасном теле не останется места, где я не побываю: в нем, на нем или над ним. — Его голос смертельно серьезный и наполнен страстью, что лишь немного увеличивает частоту моего сердцебиения.
Каждую частицу, значит? Стоит ли мне углубляться в это? У меня нет ни малейшего шанса. Меня ставят на ноги и разворачивают, прежде чем расстегнуть молнию на моем бедном, измученном платье. С меня снимают лифчик и так же быстро отбрасывают в сторону.
Наклонившись, он целует мой затылок, обдувая его прохладным мятным дыханием, вызывая восхитительную дрожь от смеси тепла языка и прохлады. Господи, во мне все гудит. Я сгибаю шею, двигаю лопатками, чтобы облегчить покалывание, пронизывающее все тело.
Он склоняется к моему уху.
— Повернись.
Делаю, что мне говорят, поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и обнаруживаю выражение чистой решимости, когда он усаживает меня обратно на кухонный островок. Кладу руки ему на плечи, но он перехватывает их, и я неохотно позволяю отвести их вниз к столешнице, и держусь за край.
— Руки остаются здесь, — твердо говорит он, отпуская их, подкрепляя свое требование уверенным тоном. Он цепляется пальцами за верх моих трусиков и дергает их. — Приподнимись.
Переношу вес на руки, приподнимаю зад со столешницы, чтобы он мог стянуть их вниз по ногам, опускаюсь обратно, освобожденная от нижнего белья. Я совершенно голая, а он все еще полностью одет. И не похоже, чтобы в ближайшее время он собирался раздеваться. Хочу видеть эту грудь. Перевожу руки с края стола на полы его рубашки.
Медленно качая головой, он отступает назад.
— Руки.
Надувшись, я снова берусь за край стола. Хочу видеть его, чувствовать. Это несправедливо.
Он касается верхней пуговицы.
— Хочешь, чтобы я снял рубашку? — Его низкий, хрипловатый голос рушит мое терпение.
— Да, — выдыхаю я.
— Что «да»? —ухмыляется он, и я щурюсь.
— Пожалуйста, — выдавливаю и глубоко вздыхаю, прекрасно осознавая, что ему нравится заставлять меня умолять.
Он улыбается и медленно расстегивает рубашку, не сводя с меня пристального взгляда. Нужно приложить все усилия, чтобы не протянуть руку и не распахнуть ее. Почему он так все усложняет? Он знает, что делает.
Заставляет меня ждать. Мучиться.
Когда он, наконец, добирается до последней пуговицы, то расправляет плечи, стягивая рубашку. На краткий миг, когда обе его руки отведены назад, а при движении мускулы на груди вздуваются и пульсируют, мне кажется, что я могу потерять сознание.
Он сбрасывает коричневые ботинки и снимает носки. Он голый, если не считать брюк. Пробегаю глазами по его идеальной фигуре, рот наполняется слюной, пока я не вижу эту ужасную метку на его животе. Глаза мгновенно останавливаются на ней, но он снова встает между моих ног, прерывая мое любопытство. Борюсь с желанием схватить его. Давление в паху заставляет переместиться на столе так, чтобы ослабить сильнейшие спазмы, опаляющие меня. Он и сам не остался равнодушным. Его огромная эрекция под брюками напряжена, сильно вдавливаясь мне в бедро.
Он кладет руки так, чтобы они охватывали верх моих бедер, медленно кружа большими пальцами по внутренней стороне, в миллиметрах от моего ноющего естества. Я промокла от чистого вожделения, мне становится все труднее регулировать учащенное дыхание.
Он сжимает мои бедра.
— С чего бы начать? — Он задумчиво поднимает руку и большим пальцем проводит по моей нижней губе. — С этого?
Я раздвигаю губы. Он наблюдает за мной, просовывая большой палец мне в рот, и я обвожу его языком, уголки его губ приподнимаются в крохотной улыбке. Он вытаскивает палец, проводит им по моей щеке, затем очень медленно ведет ладонью вниз по шее и выпяченной вперед груди, прежде чем собственнически обхватить ее.
— Или с этого? — Его хриплый голос отражает показное спокойствие, он вопросительно поднимает бровь, обводя сосок большим пальцем. Я ахаю.
Если он ждет, что я заговорю, пусть забудет об этом. Я онемела, речь заменили короткие резкие вдохи.
— Это мое. — Он несколько секунд нежно мнет грудь, прежде чем продолжить поглаживать чувствительную кожу. Некоторое время он выписывает большие круги на моем животе, затем продолжает движение вниз. Когда теплые руки достигают внутренней стороны моего бедра, я заставляю себя дышать. Борюсь и чувствую головокружение от похоти.