Жизнь Стива Балмера — это история о том, как жертва становится преступником, как избыток добродетели становится пороком и как продукт и сторонник лучшего, что может предложить Америка, — америкократии — постепенно разлагается. Эта книга показывает, как академические, географические, личные и религиозные условия однозначно подготовили Балмера к использованию феноменального роста применения персональных компьютеров в последние двадцать пять лет. Это хроника того, как Балмер, по собственному признанию, учился бизнесу — у отца, руководя в школе и колледже различными спортивными командами и изданиями, проведя полтора года в главной торговой компании Америки «Проктер энд Гэмбл» и десять месяцев в Стэнфордской школе бизнеса — и продолжает в «Майкрософте».
Как и большинству детей, многое в жужжащей, гудящей неразберихе мира открылось Балмеру через опыт родителей. Для Балмера и майкрософтовских молекул, на которые он оказывает влияние, это имеет особенное значение. Его мать-еврейка Беа родилась и выросла в центре американского антисемитизма. А отец-протестант Фриц (позже Фред) после ухода из университета в Швейцарии учился международной торговле, восемнадцать месяцев занимаясь весьма разнообразной работой в американской зоне оккупации в Германии после Второй мировой войны. В сущности, в январе 2000 года, когда технический обозреватель и брюзга Джон Дворак упомянул, что антимонопольный процесс «Майкрософта» напоминает Нюрнбергский, он даже сам не знал, насколько прав. Немногие помнят, что главный обвинитель от США в Нюрнберге, судья Верховного суда Роберт Джексон, два года возглавлял Антимонопольный комитет министерства юстиции. Весь пыл судьи Джексона был направлен в основном на осуждение ведущих немецких промышленников и финансистов за сговор с Гитлером, направленный на исключение конкуренции.
Но есть и еще одна странная связь: отец Балмера Фриц прокомпостировал иммиграционный билет в Америку, работая под руководством судьи Джексона в экономической секции первого Нюрнбергского процесса; он изучал нацистскую методологию и подтверждал документами уязвимые места экономического чуда Третьего рейха. Он помогал вешать ублюдков, надевая им на шеи веревки из их же собственных слов.
Историю Стива Балмера можно рассматривать на фоне двух городов — Детройта и Сиэтла. Мы с Балмером оба родились и выросли в Детройте в середине 1950-х, оба — единственные сыновья отцов, работавших в «Форд мотор компани». Мы с разницей в год закончили среднюю школу в одном и том же пригороде, где оба руководили баскетбольными командами. Мы оба покинули Мичиган в начале 1970-х годов, и оба живем сейчас в Сиэтле. Хотя я прожил здесь пять лет, только начав заниматься этой биографией, я узнал, как же сиэтлцы защищают тех, кто обеспечивает им выигрыши в казино Уолл-стрит. Корреспонденту «Уолл-стрит джорнэл» Дэвиду Бэнку даже угрожали смертью перед чтением в Сиэтле слегка критического текста «Разбивая окна» («Breaking Windows»), что побудило полицию присоединиться к слушателям.
Подобный почти деспотический протекционизм можно понять, если учитывать, что 2,2 миллиарда акций «Майкрософта», принадлежащих жителям Города Дождей, некогда достигали более 260 миллиардов долларов. Вынеся за скобки доли Гейтса, Балмера и Аллена, средняя доля жителя Сиэтла — от бездомного до миллиардера Джеффа Бизоса — в «Майкрософт» оценивается много больше двадцати пяти тысяч долларов даже после того, как экономика «встречайте нового босса» сократилась до экономики «все, как при старом боссе». То, что у «Майкрософта» есть деньги, гораздо важнее того, как он получил их; взгляните с точки зрения местных: ребята делают хорошее дело, а дареным коням в зубы не смотрят. И если иметь подходящие знакомства, многие сиэтлцы могут получить «Майкрософт офис экс-пи» («Microsoft Office XP»), стоящий в розницу 579 долларов, за сотню долларов в магазине компании, с подобной же скидкой для «Ворд» («Word») и «Виндоуз» («Windows»):
Разумеется, Вашингтон не присоединился к двадцати другим штатам в правительственном антимонопольном процессе. Кроме того, с точки зрения жителей Сиэтла, все дело заварили какие-то скулящие калифорнийцы, которые подали жалобу на деловую практику «Майкрософта», — а кому интересно, что они думают? Один местный обозреватель вел кампанию под лозунгом «Не впускать лодырей», когда в 1990-х годах калифорнийцы начали переселяться сюда. Еще обозреватель возлагал на них вину за безумный взлет цен на жилье. Один переехавший комик заметил, что когда он жил в Калифорнии, кожа у него была коричневатой, а зубы белыми. Теперь же, когда он перебрался в затянутый тучами Сиэтл и пьет много кофе, зубы у него коричневатые, а кожа белая. Чужаки иногда называют Сиэтл провинциальным, что вполне возможно, и, как известно, прозвали местный «расслабленный» стиль «сиэтлской летаргией». Сиэтлу давным-давно надоело считаться пасынком Сан-Франциско, и почти с самого основания города изыскивались способы перещеголять «Багдад у залива». Когда «Майкрософт» получает честную (не всегда) прибыль от открытий обитателей Сан-Франциско — это просто продолжение столетней сиэтлской традиции плутовства.
В 1896 году, когда в тысяче миль к северу, на Юконе, нашли золото, Сиэтл запатентовал — и весьма успешно — необыкновенно удачный рекламный ход. Город показал себя идеальной базой для старателя, когда в его порт зашел идущий в Сан-Франциско корабль, везущий золота на двести тысяч долларов; отцы города встретили его с ликованием — широко известная история. Тогда Сиэтл применил сан-францискскую экономическую модель «золотой лихорадки» — решительно, в стиле Леви Страуса, получая выгоду от продажи провизии горнякам, отправляющимся на поиски богатых руд. Когда они возвращались с месторождений, ночная жизнь Сиэтла кипела: самый большой в мире бордель, множество салунов и залов для азартных игр — а рядом улочка Скид-роу, вошедшая в американский сленг в значении «район притонов и ночлежек, улица бродяг и пьяниц, дно», — все это напряженно трудилось, чтобы выманить свеженайденные самородки из карманов старателей, а то и обобрать их до нитки. В эту историю и вступили «Майкрософт» и Стив Балмер.
Еще до того как я сосредоточился на Балмере, он был частью составляемого мной группового портрета семи знаменитостей, которые выросли или получили образование в моем родном пригороде Детройта примерно в 1971 году. Я написал Балмеру письмо и получил по электронной почте ответ от его давней помощницы мисс Дебби Хилл. Мисс Хилл написала мне, что биографии Стива нет, но что «это была бы замечательная книга» и мне следовало бы «сообщить ей, когда я хотел бы взять интервью».
Взявшись за биографию, я связался с мисс Хилл, чтобы договориться о встречах. Она ответила мне через несколько дней после того, как судья Томас Пенфилд Джексон официально объявил о решении разделить «Майкрософт», и сообщила, что Балмер решил отменить интервью. По ее словам, его «не заботит точность, он не хочет, чтобы книгу писали... не хочет привлекать к себе внимание».
Многое в биографии Балмера свидетельствует о таком нежелании: я не нашел его портрета ни в одном гарвардском ежегоднике за время его учебы, и он преуспел в профессиональной жизни, пропуская вперед Гейтса (Мэри Максвелл Гейтс и Беатрис Дворкин Балмер). А еще сотрудничество Балмера с биографом могло быть расценено как акт нелояльности к лучшему другу.
Сложности с доверием к «Майкрософту» иногда усугубляют его же воины слова из службы информации, его пропагандисты. Корреспонденты, освещающие деятельность «Майкрософта» в прессе, называют его пиарщиков обструкционистами, полицией мысли и оруэлловцами. Другие писатели и журналисты предупреждали, что «мне навешают лапшу на уши», «меня попытаются дискредитировать» и «их надо по возможности избегать». Один пропагандист компании сказал обозревателю «Уайед» Джону Хайлеману, когда они перекусывали в кафетерии «Майкрософта», что сотрудники практически вообще не обсуждают процесс. Когда пресс-агент произносил эти слова, Хайлеман слышал, как сотрудники именно об этом и говорят.