Фрэнк помешал нам пожениться, мы не были мужем и женой, у меня не было никаких прав.
— Да. — Внезапно ее осенило. — Я помню его высказывание: «Тогда я вовремя». Он хотел остановить наше бракосочетание. Но ты был отцом нашего ребенка.
— Прежде чем он родился, твой отец вошел в сговор с полицейскими. Я был арестован и просидел неделю в камере.
— О боже! За что?
Он пожал плечами.
— Они что-то придумали. Неважно. Надолго сажать меня не хотели, просто устранили на время, пока Фрэнк Солвей делал свои дела. Я думал, ты умерла. Я просил разрешения увидеть тебя, но меня никто не слушал. Наконец пришел твой отец и сказал, что «маленький ублюдок», так он назвал нашего ребенка, мертв. И добавил, что это моя ошибка, что ты потеряла ребенка из-за моего «грубого поведения»…
— Но это не правда, — вспыхнула она. — Это отец был груб. Ты не сопротивлялся ему, ты просто стоял, как скала. Я помню это.
— Конечно, я боялся навредить тебе.
— Тогда как ты мог чувствовать себя виновным, если знал, что это не было твоей ошибкой?
Лука вздохнул.
— Что заставляет невинного человека признаваться в преступлении, которого тот не совершал?
Его мучают сомнения, он начинает думать, что ложь — это правда, а правда — это ложь. Я мучился смертью нашего ребенка, желанием видеть тебя, тем, что не могу быть рядом с тобой. Было несложно сделать так, чтобы я чувствовал себя полностью виноватым.
Бекки смотрела на него, и ее сердце разрывалось от отчаяния.
— А потом он позволил мне увидеть тебя. Я думал, это мой шанс, я обниму тебя и скажу, что по-прежнему люблю тебя. Но ты была не в себе.
— У меня была послеродовая депрессия. Это было ужасно, я думаю, мне давали сильнейшие успокаивающие.
— Я понимаю это теперь, но тогда я пришел и увидел, что ты смотришь в никуда. Я не понимал, что происходит. Казалось, ты не слышишь и не видишь меня.
Ребекка покачала головой.
— Я ничего не понимаю. Должно быть, я действительно была в беспамятстве.
— Твой отец знал, что ты будешь в таком состоянии, когда я приду. Интересно, как он убедил доктора дать тебе лекарство заранее? Я ушел полусумасшедшим, с виной в душе, я думал, что сделал тебя несчастной.
— Это не ты, Лука, это не ты, — печально прошептала Ребекка.
— Ты можешь сказать мне это теперь, но как ты достучишься до мальчика, которым я был тогда?
Его муку не излечить. Ты помнишь, что было между нами в самом начале, как я пробовал сопротивляться тебе?
Она кивнула.
— Моя совесть всегда мучила меня. Она говорила, что ты была рождена не для жизни в бедности, которую тебе пришлось вести со мной.
— Но я сама выбрала эту жизнь, когда выбрала тебя. И никогда не чувствовала себя бедной. Наоборот, я ощущала себя богатой, потому что мы любили друг друга.
— Но мне следовало быть более сильным. И твой отец убедил меня, что лучшая вещь, которую я могу сделать для тебя, — уехать. Он сказал, что, если я буду пробовать «звать тебя», ты никогда не поправишься.
— Отец был плохим человеком, — прошептала Ребекка. — Жаль, я не поняла этого прежде.
Лука кивнул.
— Я взял его деньги. Они сделали меня обеспеченным и достаточно сильным, чтобы я мог отомстить ему. Я обещал себе, что мы с твоим отцом встретимся снова, но этого не произошло. Мой бизнес хорошо развивался, и я сделал его своей жизнью. Это все, что я знаю, Бекки…
— Теперь я Ребекка, — быстро ответила она. Никто не называл меня Бекки с тех пор.
— Я рад. Это было нечто особенное — то время.
— Да. — Она согласилась. — Но это была другая жизнь.
— Я не доволен моей теперешней жизнью, а ты?
— Не нужно таких вопросов, — попросила она.
— Почему нет? Если ты счастлива, так и скажи.
Джордан Денвере — мужчина твоей мечты, да?
Она едва не засмеялась.
— Бедный Денвере! Он явно не мужчина чьих-то мечтаний.
— Да, он — мертв как рыба.
На сей раз она действительно рассмеялась.
— Твой английский все еще несовершенен. Ты хотел сказать, холоден как рыба?
— Какая разница? Ты собираешься за него замуж?
— Пожалуй. Оставь это, Лука. Я так рада узнать правду. Я недооценила тебя, мы можем стать друзьями. Но это не дает тебе права на расспросы о моей жизни.
— Друзьями? Ты думаешь, что мы можем быть друзьями?
— Это будет лучше всего.
Лука вздохнул, и ей показалось, что его плечи поникли.
— Тогда давай отпразднуем нашу дружбу — выпьем.
— Хорошо. — Ребекка последовала за ним к бару.
Она смотрела, как он наливает вино, наблюдала за ловкими движениями больших рук, которые" выглядели сильными, как и его: тело. Теперь это были руки богатого мужчины, но никакой маникюр не мог скрыть их силу. Когда Ребекка подняла глаза, то увидела, что Лука с нежностью смотрит на нее.
— Я очень изменилась? — спокойно спросила она.
— Твои волосы. Они были цвета летнего меда.
Теперь ты блондинка.
— Нет, я не это имела в виду.
Лука подошел ближе, так, чтобы посмотреть в ее глаза. Она не ожидала такой печали в его взгляде.
— Нет, — наконец сказал он, — ты не изменилась.
Ребекка грустно улыбнулась ему.
— Это не правда.
— Я говорю нет. Не двигайся.
Лука положил свою руку ей на плечо. Бекки замерла. Это был ее Лука, она узнавала его теперь.
Он медленно провел рукой по ее плечу, коснулся шеи, щеки. Казалось, он был заворожен и не контролировал себя. Бекки видела, как смягчилось его лицо и стало изумленным, словно что-то застигло его врасплох.
— Бекки, — прошептал он, — ты помнишь?
— Да, — печально отозвалась она. — Я помню.
Если бы только он позволил ей уйти. Если бы только он никогда не позволил ей уйти. Легкое касание его пальцев к щеке заполняло ее сладостно-горьким возбуждением. Это было слишком прекрасно, чтобы быть реальностью.
Как во сне она подняла руку, дотронулась до его лица. Потом тяжело вздохнула, поняв, что позволила себе нечто опасное.
— До свидания, Лука, — проговорила она.
Его лицо застыло.
— Ты не можешь сказать мне до свидания сейчас.
— Я должна. Между нами все кончено. Слишком поздно.
Бекки пробовала убрать свою руку от его лица, но он схватил ее и прижался губами к ее длинным пальцам.
— Не надо… — прошептала она. — Слишком поздно, так поздно…
Лука не произнес ни слова. Только мягко дышал в ее ладонь.
Противостоять ему оказалось труднее, чем она думала. Его присутствие не только возбуждало Ребекку, оно напоминало о другой, более счастливой жизни.
Ее охватила страсть, она вспомнила позабытое ощущение безмятежного счастья, упоение любовью.
— Ты помнишь? — выдохнул он. — Ты помнишь?..
— Нет, — сказала она. — Я не хочу вспоминать.
Лука не боролся с нею. Он просто завладел ее губами. Он был таким грустным и одновременно властным, что она сдалась.
— Любимый… — Бекки в растерянности отшатнулась от него. — Любимый, пожалуйста, попытайся понять…
— Я пытаюсь, — глухо отозвался он. — Это была глупая идея, не так ли?
— Нет, это была красивая идея, но я, похоже, превращаюсь в трусиху.
— У моей Бекки было достаточно храбрости.
— Это было давным-давно.
Лука опустил голову. Внезапно Бекки не выдержала, взглянув на его лицо, которое горело юношеской страстью, как много лет назад. Она наклонила его голову к себе, и он поцеловал ее снова.
И тогда Бекки осознала, что все это время ее тело спало. Сейчас оно проснулось, потому что Лука пробудил его к яркой новой жизни.
Лука нежно ласкал губами ее лицо, подбородок, спускаясь вниз по длинной шее. Сердце Бекки трепетало от возбуждения, и сладкая истома разливалась по телу…