Привычно улыбнувшись своему супругу, который уже успел усесться за инструмент, она приняла обычную в таких случаях позу, но вдруг неожиданно спросила:
— Кто угадает, что я сейчас спою?
А какая будет награда угадавшему? — поинтересовался Жобре.
— Вот этот сувенирчик! — Артистка приподняла тонкими пальцами золотой медальон, висевший на ее груди.
— А вы не обманете, тетенька? — послышался чей-то явно не мужской, но наверняка и не женский голос.
Конечно, это был Алик, о котором все забыли, хотя именно он являлся, что называется, виновником торжества. До последней минуты он сидел в углу гостиной и с увлечением читал книжку о забавных приключениях двух пионеров, попавших к неандертальцам. (Ссылка на другой роман Льва Белова: "Ыых покидает пещеру")
— Не болтай глупостей, Алик! — покраснел Филипп Иванович.
— Разве взрослые обманывают?
— Еще как! — вздохнул именинник. — Угадать то проще всего.
— Какая самонадеянность, — поднял брови аккомпаниатор.
— Значит, сделаем так, — взял инициативу в свои руки Жобре. — Галина Алексеевна прячет в медальон бумажку с названием песни, а мы пишем на бумажечках свои варианты и ставим свои подписи, затем она поет, и мы вскрываем записочки.
— Тогда я сбегаю за карандашом и бумагой, — предложил Алик.
Именинник побежал в кабинет отца, оставив на стуле книжку, раскрытую на сотой странице. В это время раздался звонок в парадном, и Елена Петровна пошла встречать гостя. Через минуту она ввела в гостиную слегка оробевшего мальчишку.
— Это Женя Кряков, соученик Алика. — Она взглянула на какой-то сверток в руках мальчугана и спрооила: — Что это у тебя?
— Да так, — замялся Женька, — подарок. — Он развернул сверток, и все увидели, что это натюрморт с букетом цветов.
Бемолин повернулся к Женьке:
— Где достал? В салоне?
— В чулане, — вздохнул Женька. — Сестра выбросила, а мне жалко стало — столько трудился, рисовал...
— Что? — изумился Бемолин. — Ты сам это сделал? В последнее время дети стали очень безответственно шутить, — заметил Жобре, обменявшись понимающим взглядом с Бемолиным. — Мой племянник, например, заявил, что намеревается установить мировой рекорд в беге на сто метров, а ему пока лишь четырнадцать.
— Обождите, пока стукнет семьдесят, — буркнул Константин Степанович, — шансов больше станет.
— Начали! — воскликнула певица, заметив, что Алик вбежал в гостиную, держа в руках карандаш и стопку узеньких листков.
— Опять какой-нибудь номер? — шепнул Женька, поздоровавшись и всучив Алику натюрморт. — Я потом тебе рамку принесу, пока не успел достать. — И он вздохнул, заметив гримасу на лице Алика.
Алик положил подарок на крышку рояля и подал певице крошечный квадратик бумаги, свернутый так, словно в нем находился порошок. Стопку листиков он положил рядом с натюрмортом.
— Пожалуйста, — попросил Алик, — спрячьте в свой медальон.
— Отлично, — согласилась Галина Алексеевна.
— А как же мы? — опомнился праправнук Дюма-отца.
— Очень просто, — ответил муж певицы, Юрий Андреевич. — Пишите свои записочки, ставьте подпись и кладите, ну, скажем, в эту кадочку. — Он показал на кадку с огромным кактусом, стоявшую у окна.
Через несколько минут в кадке лежало ровно девять записочек. Только Женька и Константин Степанович не приняли участия в «конкурсе»: Женька — по причине того, что оказался нерасторопен, а академик — из принципа — он терпеть не мог подобных, как он выражался, «кукольных комедий», поскольку уважал теорию вероятности и знал, что шансы угадать равны нулю.
— Можно начинать? — жеманно улыбнулась Каро-Галочкина.
— Просим, просим! — хлопнула в ладоши жена академика.
Приложив руку к груди, Галина Алексеевна запела:
Когда Каро-Галочкина закончила петь романс, то по привычке наклонила немного голову в ожидании аплодисментов. Но все словно забыли об этике и ринулись к кадке с кактусом.
— Читайте записки! — первым крикнул Георгий Васильевич.
— Итак, начнем, — поднявшись с места, объявил Юрий Андреевич и сделал два шага к кадке с кактусом. Развернув одну из бумажек, он прочел: — «Соловей» Алябьева, подписала Варвара Нарзанова. — Он кашлянул и развел руками. — Увы!