— Да, но вам-то уже две тысячи, — вставил Алик.
— Какое может быть сравнение, — улыбнулея Пэ-гэ-гэ-пэ, — одно дело — Земля, другое — Иолла. Там двести лет жизни — сказка, а здесь две тысячи — рядовое явление, результат огромного прогресса науки. Не так ли, досточтимый Аг?
— Я подтвердить, конечно, рад — тут только правду говорят! — прозвенел автогид. — Один у нас солгал, и что ж? Ему же боком вышла ложь!
— Вы имеете в виду того монаха из Флоренции? Но ведь он был уверен, что никогда ракет не видывал. Когрмленхс бртрпв, а?
— Что, что? — удивился Алик.
— Это нечто вроде «я не я, и лошадь не моя». Эх, вот бы на лошадке покататься... — Иисус вздохнул и мечтательно закатил глаза.
Джонрид Феоктистович переглянулся с Хворостовым, как бы говоря: «Явно чокнутый — на лошадке ему захотелось покататься!»
— Мы, кажется, начали говорить о Библии, — напомнил академик.
— Да, — оживился Пэ-гэ-гэ-пэ, — у этого монаха из Флоренции была карманная Библия. Ну, я взял почитать. А тогда (это было лет четыреста назад) я знал уже несколько десятков языков. Я был поражен слогом этой книжечки! Как вам нравится: «И жил Адам сто тридцать лет, и родил сына по подобию своему, по образу своему, и нарек ему имя: Сиф. И было дней Адама, по рождении им Сифа, восемьсот лет». Когда я это прочел, то расхохотался!
— А это разве не абракадабра, — сказал Филипп Иванович. — С одной стороны, Библия утверждает, что на свете есть единственный бог (правда, в трех лицах), а, с другой стороны, вы сами...
— Вот, вот! Это меня тоже позабавило. Иисус собрал народ и публично заявил: «Если вы оставите господа и будете служить чуясим богам, то он наведет на вас зло и истребит вас...». Но стилистика, стилистика какова — «...прилепитесь к господу богу»!
— А что вы думаете, — заметил Гелий Михайлович, — многие жители нашей планеты так «прилепились», что и отлепиться не могут.
— Как? — удивился Пэ-гэ-гэ-пэ, — и сейчас их много?! Я как-то раз видел по вашей передаче службу в церкви, но подумал, что это обыкновенный спектакль. Эх, было бы у меня время и нашлась возможность, я бы слетал на Землю, поговорил с народом.
— Да вас бы забросали камнями — никто не поверит, что перед ними тот самый Иисус Христос, — сказал Блаженный.
— Ведь у вас не осталось следов от гвоздей на руках и ногах, не так ли?
— Да, но никаких сцен распятия и не было, откуда же следы?
— Следы были у солдата нашего по фамилии Смирнов, но он — увы — уже не воскреснет, — тяжело вздохнул Джонрид Феоктистович. — А вам не поверят, если вы даже продемонстрируете парочку чудес вроде насыщения пяти тысяч мужей пятью хлебами и двумя рыбами, хотя после случая с палочками, которыми нас здесь угостили, даже я смог бы, очевидно, повторить этот фокус.
— А как вам нравится история с «исцелением Сухорукого в субботу»? — спросил Пэ-гэ-гэ-пэ. — Да в те времена я бы просто не смог его вылечить. Теперь, например, я действительно могу творить, так сказать, чудеса. И если история с Евой из ребра Адама — миф, то я могу показать вам, как из одного уха... — Пэ-гэ-гэ-пэ умолк и пристально посмотрел на Молоткова.
Глава тридцатая,
в которой снова фигурируют уши и описываются истории загадочных комет
Алик слушал взрослых (а себя он к этой когорте не причислял) и с удовольствием вдыхал легкий аромат неведомых ему цветов. Его все еще поражали габариты помещения, необыкновенные свойства материала, из которого был сделан пол, таинственное освещение зала и странный вид бывшего жителя Земли — бородатого Пэ-гэ-гэ-пэ. Юноша (а иначе его нельзя теперь называть) отделился от группы беседующих и медленно подошел к устройству в стене, напоминающему двустворчатый шкаф. Неожиданно он почувствовал, что ноги скользят по полу, а самого его стало относить к центру зала.
Он невольно растопырил руки, когда ощутил вдруг устойчивость в ногах и понял, что уже прочно стоит на полу. В то же мгновение он услышал голос, раздавшийся над его головой:
— Ах, ты ведешь себя строптиво, ты захотел один побыть, но вдалеке от коллектива. Тебе твоя мешает прыть!
— Как же вдалеке, — усмехнулся Алик, — когда я всех вижу?
— Эх, люди, люди, как вы слабы, — прозвенел автогид, — как трудно жить вам в темноте — ведь здесь у нас не те масштабы и категории не те! Ты не виновен: в вашей школе никто не слышал об Иолле. Тебе простительно — ты юн, а потому вертляв, как вьюн.
Алик уже приблизился к старшим, когда услышал голос Пэ-гэгэ-пэ:
— Итак, уважаемые коллеги по анатомическому сходству, сейчас я продемонстрирую чудо!
— Нас чудеса не интересуют, — недовольно поморщился доктор медицины. — Мы прибыли сюда с научными целями и желаем, чтобы нам дали возможность завершить всю намеченную программу. Мы требуем также вернуть исчезнувших товарищей и дать нам свободу!