Не говорил, надеюсь, он, что жизнью «страшно огорчен»? Не приходили ль вам на ум слова «Когито эрго сум» («Я мыслю, следовательно существую» — слова, произнесенные французским философом Рене Декартом (1696—1650)).?
— От всего сердца благодарим вас за лестное предложение, — поклонился Гелий Михайлович, — однако... — Его прервал сатанинский смех — это хохотал Гэ-эр-пэ.
— Вы меня позабавили, Гелий Михайлович, — немного поостыв, сказал он. — «От всего сердца»... Это же небольшой кусок мяса, подверженный тем же недугам, что и желудок, печень, селезенка. С таким же успехом можно сказать: «Благодарю от всей своей двенадцатиперстной кишки!» Вернемся лучше к вашим предположениям. Они излишни. Короче — как я решил, так и будет! Скажу откровенно: нас интересуют некоторые проблемы нейропсихологии — например, модально-специфические и модально-неспецифические формы памяти, нарушение памяти как мнестической деятельности, физиологические индикаторы внимания, а также постцентральные зоны коры головного мозга, афферентная организация движений при условии отсутствия конечностей, медиальные отделы коры и их роль в регуляции психических состояний, — короче, вам долго объяснять не надо.
— Теперь я, кажется, действительно все понимаю, — подавленно вдохнул академик. — Но, быть может, вы пощадите хотя бы юношу — он ведь ничего еще, в сущности, не видел.
— О нет! — воскликнул Гэ-эр-пэ.— Юноша как раз нас интересует больше других — это же табуля раза, как говорили знатоки латыни, нечто чистое, нетронутое. Мы даже не подвергали его фильтрации. А ведь все та же нейропсихология учит, что существо, лишенное обычного притока информации, как правило, впадает в сон при условии выключения всех воспринимающих органов. А из сна его может вывести лишь поступление какой-либо информации. Вот мы и проделаем опыт — сначала дадим ему максимум информации (а у нас такая возможность имеется), затем совершенно лишим его каких-либо возбуждений (а у нас и такая возможность есть!). В этих случаях возникают психические нарушения, которые как бы компенсируют подобное ограничение. А психические нарушения — галлюцинации, которые мы и воспроизведем впоследствии не только на экране.
Алик с ужасом слушал пояснения Гэ-эр-пэ, которые звучали для него как страшный приговор. Что делать? Броситься на колени? Бесполезно. Просить отсрочить испытание? Нет смысла. Заявить, что лучше умереть, чем подвергаться унижениям?
И вдруг на лице Алика появилась слабая улыбка. Юноша, пристально глядя в глаза академику, мысленно произнес:
«Пусть начнут испытания немедленно, дадут максимум информации!»
Не успел Гелий Михайлович раскрыть рот, как Гэ-эр-пэ обратился к остальным землянам и их двойникам :
— А вам как нравятся перспективы, которые я обрисовал?
— Мы в восторге!!! — рявкнули все двенадцать глоток, словно спевшийся после многих репетиций хор.
Аг и Эм-дэ-эс-шэ витали над головами землян, время от времени обмениваясь короткими жужжащими звуками.
— Вы что-то хотели сказать, Гелий Михайлович? — спросил Гэ-эр-пэ. — Я буду рассматривать это как последнее волеизъявление.
— Об опытах, — мрачно произнес академик. — Зачем они вам нужны? Ведь у вас настолько высокоразвитая цивилизация! К чему бы, допустим, мы стали производить опыты с сообщающимися сосудами, если нам заранее известен результат?
— Гелий Михайлович, — ответил вопросом на вопрос Гээр-пэ, — вы по нескольку раз смотрели один и тот же фильм? Конечно. У нас такая же ситуация с опытами — они просто нравятся!
— Хорошо, — еще более мрачно сказал академик. — Позвольте нам, пока мы еще не лишены тела, взглянуть на опыт с Аликом — когда вы напичкаете его максимумом информации!
Глава сорок четвертая,
текст которой является точным отображением неожиданных, но закономерных событий
Трудно сказать, сколько времени прошло после того как Гэ-эр-пэ милостиво согласился выполнить просьбу академика Аша, ибо сам Гелий Михайлович, астроботаник Хворостов, цитолог Ноготков, геолог Кпндзюба и доктор медицины Блаженный сразу же вслед за уходом Алика, которого увел Пэ-гэ-гэ-пэ, впали в самую настоящую прострацию. Во всяком случае, никто из них даже не пытался поинтересоваться состоянием товарища, находившегося рядом, ми у кого из них не возникало желание узнать, куда именно делся Алик, все они были крайне угнетены и подавлены. Со стороны могло показаться, что все пятеро ученых находятся в состоянии гипнотического оцепенения. Впрочем, судя по тому, что произошло с Молотковым, Серповским, Валетовым и Ташматовым, предположению о гипнозе удивляться не стоило. Однако через какой-то промежуток времени вся пятерки внезапно пришла в себя. Первым опомнился Филипп Иванович.