«Даже камень оживает, если подарить ему свое сердце», — утверждает москвичка Александра Павлова.
Уже тридцать лет я живу в Москве. Здесь родились мои дети, здесь я училась, здесь мои друзья. Но родилась я на западной границе Советского Союза — в городе Черновцы. Меня всегда поражало, что москвичи чаще всего даже не знали о его существовании, или представляли его захолустным поселком, каких много в нашей стране. На самом деле, это областной центр, и его невозможно сравнить с другими, которые всем известны как «крупные города».
Бывшая область Австро-Венгрии (до 1940 г.), столица Буковины, центр Прикарпатья, богатейший в старые времена форпост, через который проходили все купеческие торговые пути с запада на восток и живший за счет огромных таможенных сборов, город позволял себе развивать культуру на уровне богатых западных соседей. Именно Черновцы были избраны духовенством для возведения своей резиденции митрополитов. Ничего прекраснее этого памятника зодчества и архитектуры мне видеть не приходилось, хотя за свою большую жизнь я объездила почти весь мир. Огромная территория, где полукольцом расположились здания, составляющие ансамбль резиденции, обнесенная забором из красного кирпича и кованной ограды, скрывает внутренние дворики с диковинными, специально завезенными сюда растениями, каменными гротами, декоративными озерами, обвитыми плющом и диким виноградом беседками. Перед всем ансамблем мощеная гранитными плитами, выложенными мозаикой, площадь с разбитыми на ней газонами, засаженными розами. Покатые крыши зданий покрыты цветной мозаикой из черепицы, повторяющей яркие и живые орнаменты Гуцульщины. Проходят десятилетия и не блекнут ее краски, заставляя только поражаться их волшебной стойкости. Внутри зданий залы: гранатовый, малахитовый, янтарный… Немногие известные на весь мир королевские дворцы могут похвастаться такой красотой и богатством.
В городе есть свой еще досоветский университет, прерогативой которого во все времена было обучение на украинском языке (это создавало большие неудобства для русскоговорящего населения, вынужденного уезжать за высшим образованием в Россию). Медицинский институт, политехнический, финансовый и еще каких-то несколько институтов — всегда составляли предмет гордости города.
Предметом вечного хвастовства моих земляков был драматический театр. Утверждали, что его строил тот же архитектор, который подарил миру Венский театр. Черновицкий театр, как утверждают, стал его уменьшенной копией. Я не была в Вене, но могу себе представить какой красоты должен быть там театр, если он выполнен по расширенной схеме Черновицкого. Стены, покрытые диковинными орнаментами и розетками — всё золоченое, кресла из полированного темного дерева, сиденья, спинки, подлокотники которых обтянутые вишневым бархатом, античные фигуры, выступающие из стен… Слов нет, чтобы описать эту красоту.
Улицы старого города вымощены сверкающим, отполированным за многие годы булыжником, подчеркивающим красоту и изысканность архитектуры зданий. Дома не перепутаешь — каждый произведение искусства. Есть, например, дом, сделанный в виде носа огромного океанского лайнера, форма, балконы и окна которого похожи на надпалубные постройки и ограждения на корабле. Он разрезает проспект на два рукава, которые спускаются вниз (город стоит на холмах — предгорье Карпат) к бурной горной реке Прут… Другие здания — с львами, барельефами, колоннами, крышами из листового металла и черепицы невероятных форм — создают очарование роскоши древнего города, где смешались все стили зодчества. Практически все религии представлены в городе: православные церкви, костелы, синагога… «Пьяная церковь» (народное название) всегда собирает вокруг себя туристов. Длинные узкие вертикальные окна ее башен из цветной стеклянной мозаики построены так, что создается впечатление, что какой-то великан провернул их вокруг оси, и они так и застыли завитые в одну сторону…
Я могла бы написать об этом городе целую книгу, но, мне кажется, я уже дала представление о волшебной его красоте, а значит вам будет понятней то, что я расскажу дальше.
Когда я была еще маленькой, по воскресеньям папа спрашивал меня: «Куда пойдем гулять?» И я говорила: «На Кладбище!» Я не была извращенным ребенком, или ребенком, которому некуда больше пойти. Прекрасные парки, аттракционы, кинотеатры — все это было. Но было и Кладбище: пожалуй, самое волшебное по красоте место. Вообще-то их было три: христианское, еврейское и новое. Новое — как все кладбища — где-то нищие холмики под покосившимися крестами из сваренных труб, где-то плиты с пирамидками из смеси бетона и щебенки, а где-то мраморные бездушные стеллы с выбитыми на них портретами усопших, горделиво стоящие среди неприметных середнячков… Еврейское — всегда вызывало у нас страх: ни травинки, ни кустика, практически отсутствующие дорожки, почти одинаковые камни с вычерченными на них шестиконечными звездами и скрещенными ладонями над буквами непонятного алфавита. Казалось, что за отсутствием места кто-то невероятным усилием все сдвигает и сдвигает их, освобождая по клочку землю для нового постояльца. Они сдавливают друг друга, наезжают могила на могилу — страшная картина. Но при этом можно только позавидовать народу, чья религия запрещает тревожить прах умерших, ждущих часа, когда все смогут восстать на суд Божий. И поэтому там стоят не потревоженные уже сотни лет могилы — их не срывают, не перепродают места, выбрасывая прах первых владельцев. Они только все дружно теснятся, освобождая место еще, и еще, и еще… одному.