Педагог Светлана Ч. из Тольятти была предупреждена о грозящей опасности, а затем и спасена самым загадочным образом.
Нас было четверо — две семейные пары. Мы приехали на одной машине на берег Усы (приток Волги). Изумительны красивые эти места не забудет никто, кто хоть раз побывал там: песчаные берега, чудесный смешанный лес, камышовые островки, прозрачная вода, чистое, «тёрочкой» от набегающих на берег волн, дно реки.
Сказочное место. Мы поставили палатку, соорудили тент, «построили» шашлычницу. Машину, чтобы не выжигалась солнцем, загнали в кусты, накинув на неё сверху камуфляжную ткань.
Был первый день нашего отдыха — воскресенье. Неподалёку стояло ещё несколько машин, по берегу и над водой стлался дымок от костров, тянуло шашлычным духом, звенели детские голоса. Впереди была ещё целая неделя блаженства.
Я шла вдоль берега по щиколотку в воде, пока не забрела в заросли высокой травы и камышей, начинающиеся в воде, и небольших зелёным островком уходящие на берег. Я вошла в них и через несколько шагов увидела перед собой крошечную песчаную «лужайку» среди камышового леса. Ощущение другого мира, куда едва-едва доносятся детские голоса, где закладывает уши от стрекотанья насекомых, где зелёные стены отделяют тебя от всего реального, завораживало. Я легла на тёплый нетронутый песок. Над головой синело чистое небо, а высоко — высоко кружил вертолёт. Он не улетал, он кружил и кружил, не выходя за пределы синего круга, очерченного зелёными стенами моего убежища. Я долго следила за ним, пока не почувствовала, что засыпаю. Но прежде, чем провалиться в сон, где-то в уголке уже угасающего сознания, вдруг возникла мысль: надо мной кружит не вертолёт, а стрекоза! Нереальность обстановки исказила восприятие мной даже размеров и расстояний… Это действительно было нежное пучеглазое существо с прозрачными крыльями и полосатым брюшком, которое она тут же изогнула, ощупывая мою руку, на которую наконец опустилась.
«Не бойся, маленькая, я тебя не обижу», — успела подумать я и заснула. Сон мой был как продолжение яви. В нём моя стрекоза вдруг начала расти в размерах, присела на тонкие задние лапки, умылась передними, повернула ко мне глаза, напомнившие мозаику детского калейдоскопа, и… пропела: «Не спи, не спи! Собирайтесь, уезжайте! Беда! Беда! Уезжайте!»
Я проснулась и села. Не было стрекозы. Снова ворвалась в сознание стрекочущая тишина. Сердце колотилось. Я вернулась к друзьям. Рассказала им про поляну в камышовом лесу и ни слова не сказала про свой сон — зачем нарушать блаженное состояние друзей!
К вечеру берег стал пустеть. Закончились выходные дни и отдыхающие потянулись вереницей встречать новую рабочую неделю. Мигнула фарами последняя машина, и мы остались одни. Фонарь, прикреплённый под крышей тента, освещал уютно расположившуюся компанию, тихо напевающую под гитару : «…Друзей моих прекрасные черты…» В нескольких шагах остывали угли в шашлычнице, время от времени вспыхивая от набежавшего ветерка багровыми переливами.
Из черноты реки до нас донеслись голоса, напевающие что-то из «Ласкового мая», и одновременно мы услышали лёгкие всплески вёсел.
Я напряглась. Это заметила моя подруга: «Не пугайся! Люди, которые поют, не несут с собой зла». Когда лодка оказалась в отсветах нашего фонаря, мы увидели, что она очень большая, что-то типа баркаса, и что в ней много людей. Их силуэты чётко вырисовывались над бортом. Пение прервалось, послышались какие-то неразборчивые слова, мужской смех.
Холодок страха всё активней пробирался к моему сердцу. Но лодка проплыла мимо. «Вот видишь!» — сказала Ада. И все заулыбались. Но напряжение не отпускало меня, заставляя ловить каждый шорох. И я услышала — затрещали хрупкие стебли трав на моём камышовом острове, как будто в него врезался нос лодки, потом далёкие или просто тихие голоса, смех, потом тишина. Но не спокойная, а какая-то как бы искусственная, за которой угадывается сдерживаемое дыхание и приглушённые шаги.
Наверное, не я одна услышала эту «тишину». Серёжа (мой муж) перестал играть на гитаре, развернул её на коленях и взял правой рукой за гриф. Юра тихо наклонился и придвинул к ногам топорик. Я автоматически сделала два шага назад и встала за дерево в тень от тента. И только Ада, блаженно улыбаясь, смотрела на яркие низкие звёзды. «Ада, — тихо сказал Юра, — иди к Светлане!».
Но было уже поздно. К тенту с противоположной от меня стороны подходила компания. Их было не менее десяти, шли они спокойно, по ходу разделившись на две группы, которые обошли наш тент справа и слева и остановились, отрезая нам дорогу к воде и кустам, где стояла машина. В руках у них были колья (как в дальнейшем выяснилось уже на следствии — они ими гребли за неимением такого количества вёсел), на которые они как-то театрально, как индейцы племени далаваров, молча опирались. Двое из них так же не произнося ни слова прогуливались по нашему лагерю. Тишину нарушал лишь треск распарываемой палатки, плеск бросаемых в воду вещей, звон складируемых на берегу бутылок с напитками (наш запас на неделю). Судя по их поведению, их интересовало только спиртное. А его у нас было не так уж и много — 7 бутылок, остальное всяческие варианты «лимонадов». Парни были пьяны, некоторых покачивало, и они явно рассчитывали на более богатый улов. «Ещё есть?» — прервал тишину хриплый голос самого здорового, видимо местного Шер-хана. Вопрос был обращён к Серёже. Стоя за деревом, я мысленно крикнула ему: «Только сдержись, Серёженька! Пусть берут всё, что им надо и уходят».