Папаня шифровался куда лучше. Правда, он и воспитанием нашим занимался гораздо меньше, чем мать. Сказки, опять-таки, у него были не такие интересные. Хотя, тоже в чем-то поучительные – видно, мужик старался, не пускал воспитание подрастающего поколения на самотек – например, воинское дело (лук, ножи и местную «борьбу нанайских мальчиков») он в нас вбивал очень старательно. Ну, и дисциплину – ремнем. Это святое.
Кончик ножа слегка кольнул точку у сгиба локтя, и девушка взвизгнула:
– Прекрати, дура! Мне больно!
– Что было потом? – Шепотом повторил я.
Я сидел за ее спиной в одном из немногих более-менее уцелевших сараев. Раньше он принадлежал семье Ха… или Васан. Сидел за спиной, во-первых, чтобы лучше контролировать правдивость допрашиваемой, «снимая» ее пульс с шейной или запястной точек, во-вторых, чтобы не маячить перед ее глазами (моя маскировка не была идеальной – это я и сам понимал, а вдруг девочка окажется слишком глазастой и какую-нибудь неучтенную мною деталь запомнит?), в-третьих, чтобы она чувствовала прикосновение моих самодельных «сисек» к своей спине и «обманывала себя сама», в-четвертых, дабы…
Ну, там много причин. Не на последнем месте – возможность полапать за аккуратные холмики (вполне себе настоящие, а не как мои – из головок мягкого сыра в холстине), или огладить обнаженные бедра, начисто сбивая допрашиваемой концентрацию и в качестве намека не отвлекаться на слишком долгое обдумывание вопросов. Ну, будем считать именно эту цель истинной и единственной. Тем более, матушка учила, что дознатчик во время допроса не должен испытывать никаких сильных эмоций.
О! В-десятых! Чтобы она мой стояк не увидела!
– … брат этой Шу Шан, достойный юноша Шу Юн изволил пожелать осчастливить какую-то босоногую уродину, подарив ей безделушку, … то ли из нефрита, то ли из яшмы – эта Шу Шан не разобрала, о чем они там шептались с этой гогочушей, как стая уток, страшилой. Но старший брат сказал, что у нас нет времени на это… Я же тебе рассказывала уже! Сколько можно?!
– Что было потом?
Новый укол кончиком ножа. Теперь в другую точку, на запястье. Девица опять взвизгнула.
– Дура! Моя белоснежная кожа!
Я демонстративно провел лезвием ножа перед ее глазами, как бы намекая, что кожа – последнее, что будет ее беспокоить в случае упорствования. Намек поняли и торопливо продолжали:
– … Шу Ливей поддержал среднего брата и сказал, что, действительно, хорошо бы поторопиться – ему не терпится, наконец, увидеть воочию свою милую невесту, прекрасную Ма Джиао-Джу. Но этот Шу Юн воспылал со всей силой своей юности (в этом месте я с трудом удержался, чтобы не хрюкнуть от неожиданности) неуместной похотью и…
Действительно, нехорошо получилось. Глупо. Больше даже глупо, чем нехорошо. И оттого еще обидней.
Деревня с двумя с половиной сотнями своих жителей была уничтожена из-за дружеской несерьезной потасовки двух скучающих молодых дегенератов, не знающих, к чему применить свою энергию. Одному брату захотелось потрахаться с доступной симпатичной селянкой. Другому брату тоже приспичило потрахаться. Что характерно, с одной и той же селянкой. На вид – скромной и невинной. Но с глазами первостатейной ляди. Слово за слово – и кинули друг в друга какой-то магической хренью. Магическая хрень взорвалась. Хоть и не должна была. Этим-то – хоть бы хны. У них одежда увешана амулетами да артефактами. Защитные поля, магические барьеры, волшебные щиты – все дела. Даже царапинки не осталось. А вот деревня – в хлам, люди – на погост.
Правда, физику никто не отменял. Да и безалаберность не аннулировал. Вот эта вот конкретная сучка, сестра вышеупомянутых, так увлеклась стравливанием и подначиванием своих братьев, что в чем-то напортачила (или артефакты на ней сработали не совсем так, как задумывалось) – ее взрывом не только выкинуло за околицу, но еще и слегка контузило, приложив то ли о землю, то ли о стену здания… А потом кто-то аккуратно добавил – очень уж характерная шишка у нее была на виске. И очень удобная – в нее колоть ножиком во время допроса было одно удовольствие.
А еще запах от ее губ был характерный – после того, как эту девку тюкнули по тыковке, глубочайше положив болт на высокородное происхождение, в губки коралловые влили отвар Мисакья, гарантированно добавившего несколько часиков сна. Не очень здорового, кстати – голова после него плывет, как после алкоголя.