– Ты не гость. Кстати, если бы я жил у матери в подвале, то позаботился бы о собственных продуктовых запасах.
– Я просто живу с ней в одном доме. И ни в каком не в подвале.
– Она стирает твои трусы?
– Вопрос неуместен.
– Ну и фиг с тобой. Сейчас я переоденусь, а потом мы пойдем в «Тутиз» и купим яиц.
– На твои деньги?
Стиснув зубы, я бросил в корзину для грязного белья рубашку с кофейным пятном.
– Просто пошевеливайся, и все.
– Ладно, ладно, – ответил Куинн, натягивая джинсы. – Какой ты злобный!
Я вздохнул:
– Постарайся сегодня не говорить глупостей особям женского пола.
– А, так ты все еще сердишься из-за Джейкобс?
Я выдернул из петель ремень, сложил его вдвое и грозно уставился на Куинна. Он поднял руки:
– О’кей. Ты прав. Я облажался. Просто разнервничался и решил глотнуть жидкой храбрости.
– Ты глотнул ее столько, что превратился в жидкого осла.
– Ну, не так уж я был плох.
– Сначала ты утверждал, что Эйвери – с севера, а потом выблевал на асфальт суши и изюм.
Куинн повертел головой, пытаясь припомнить события прошлой ночи:
– Черт!
– Вот и я о том же. – Мне вспомнилось, какое у Эйвери было лицо, когда она распрощалась со мной в больничном коридоре. Ей удалось взять верх, и она это знала. – Одевайся давай.
Слопал я столько, что хватило бы на небольшую деревню. Теперь я хотел только спать. Куинн не вернулся ко мне, а затащил меня к своей матери, чтобы задобрить яблочным пирогом. Мы помогли ей поднять на третий этаж спальный гарнитур, который она купила в магазине подержанной мебели.
– Старик, с тобой точно все в порядке? – Прислонясь к кухонной столешнице, Куинн уминал здоровенный кусок пирога.
– Жить буду.
Мой приятель только покачал головой. Он знал, что няньки мне не нужны. Несмотря на частые проколы, Куинн был хорошим парнем.
– Какие планы на вечер, мальчики? – спросила его мать, протягивая ему салфетку и стакан молока.
Я чуть не прыснул со смеху: в присутствии мамочки, вспыльчивой итальянки, Куинн становился совершенным размазней.
– У меня есть кое-какие дела. – Я махнул рукой и направился к двери. – Спасибо за пирог, миссис Чиприани.
Мой друг кивнул, не отрываясь от процесса поглощения пищи.
Чуть не валясь с ног от усталости, я вышел из старого кирпичного многоквартирного дома и поплелся в «Зуб за зуб» – маленький тату-салон, который видел каждый день по дороге на работу и надеялся, что долго не появится повод посетить это заведение. Однако имелось у меня что-то вроде суеверия, ритуала. Звякнув дверным колокольчиком, я вошел; сквозь очки в темной хипстерской оправе на меня глянул человек с ирокезом на голове. Рисунков и надписей на нем было не меньше, чем на газетном листе.
– Парень, я уже заканчиваю. Скоро освобожусь. Выбери пока, что будем набивать.
Он провел полотенцем по руке клиентки, размазав капельку чернил по молочно-белой коже. Я кивнул и подошел к стене, на которой, как в картинной галерее, висели рисунки, традиционные и более современные. Но мне не хотелось ничего особенно креативного. Для меня татуировки были как отметки на информационной доске. Я делал их, когда мне удавалось ускользнуть от смерти.
Поглубже засунув руки в карманы, я стал бродить по холлу, наблюдать. Увидел обнаженную женскую грудь – посетительница демонстрировала ее сотрудникам салона, беспокоясь, не подхватила ли она инфекцию, когда в сосок вдевали кольцо.
Касса захлопнулась, и татуировщик пригласил меня:
– Извини, что пришлось ждать.
Я развернулся и подошел к столу. Под стеклянной крышкой были разложены всякие стразы, цепочки и тому подобные безвкусные побрякушки.
– Выбрал образец?
– Сейчас покажу. – Я завел руки за голову и стянул с себя футболку. Монетка на цепочке упала мне на грудь. – Вот. – Я показал девять тигриных полос на ребрах. – Пора сделать еще одну полоску.
Мастер обошел стол и наклонился ко мне, чтобы лучше рассмотреть рисунок. Когда он снова выпрямился, я заметил, что он гораздо худощавее меня, но на несколько дюймов выше, хотя и мой рост – шесть футов.
– Надеюсь, ты не убитых считаешь? В таких случаях обычно выбирают слезу или несколько точек.
Татуировщик кивком указал на свое рабочее место.
Я рассмеялся:
– Нет, я считаю случаи, когда сам оказался на волосок от смерти.
– А я думал, только у кошек девять жизней. Видно, любишь ты искушать судьбу. Садись и расскажи.
Я плюхнулся в черное кресло, похожее на те, что стоят у зубных врачей, и описал случай с Эйвери. Конечно, я бывал и в более опасных передрягах. На этот раз все, в общем-то, вышли из воды сухими, но я боялся, что будет продолжение. Я содрогнулся при мысли о том, как Эйвери на моих глазах чуть не рассталась с жизнью. Это воспоминание мучило меня – как будто мне мало было картинок того дня, когда погибла моя сестра. Казалось, я с детства притягивал несчастья, и на меня накатывало чувство вины, когда я думал о том, как это эгоистично – всюду ходить за Эйвери. Ведь мое присутствие могло навлечь на нее новую беду.