Выбрать главу

– Джош!

Надо мной нарисовалось лицо Куинна. Он сел на соседний стул и похлопал меня по плечу:

– Ты в порядке?

Я ничего не ответил, уставившись себе под ноги.

– Все будет нормально. Держись, старик.

Каждому человеку приходится испытать боль утраты. Такова жизнь, и потому мы учимся ценить моменты счастья, пока его у нас не забрали. Однако я никогда не думал, что счастье можно потерять прежде, чем оно станет твоим. Мне и в голову такое не приходило. Видеть, как ускользает то, к чему я едва успел прикоснуться, было невыносимо тяжело. Но вместе с тем у меня появилась надежда стать достойным этой девушки и исправить свои ошибки, если мы получим второй шанс.

Глава 1

Эйвери

Еще не успев открыть глаза, я почувствовала боль во всех мышцах. Снов я не видела, аварию вспомнить не могла. Боль была моим единственным воспоминанием. Но вот в глазах прояснилось, я увидела комнату, в которой лежала, и боль прошла.

Ужасные сиренево-коричневые обои отставали в углах. Искусственные растения и репродукции акварелей, видимо, должны были создавать впечатление, будто я в гостиной восьмидесятых годов, но по запаху сразу становилось ясно, что это такое на самом деле.

Вошла медсестра Майклз в голубом медицинском халате в цветочек и со стетоскопом на шее. Вокруг глаз у нее были темные круги – такие же я видела у себя, если смотрелась в зеркало в разгар смены. Вообще-то, Майклз работала в интенсивной терапии, но иногда дежурила у нас, в отделении экстренной помощи. Толку от нее бывало немного, поэтому мысль, что теперь я на ее попечении, несколько меня тревожила. Она ввела мне лекарство через крошечный, установленный в вене катетер и принялась возиться с закрепляющим иглу пластырем. Я нахмурилась и подняла глаза на ее кудрявую рыжую шевелюру, а потом стала изучать окружение. Да. Сомневаться не приходилось: я в послеоперационном отделении. Сюда стабильных пациентов переводили из интенсивной терапии. Здесь вечно не хватало персонала, а у Майклз, очевидно, как всегда, оставались неотработанные часы.

– Неплохо выглядишь, Джейкобс. – Она снова дернула пластырь. – Давай держись. Мы все за тебя волнуемся.

– Боже мой, Майклз, не суетись.

Мой голос был похож на шорох наждачной бумаги. Горло горело.

– Ой! – вздрогнула она и поправила на переносице очки в черной оправе.

Ее тон показался мне не столько обрадованным, сколько удивленным.

– Если ты здесь, кто же дежурит за меня? – спросила я.

– Я просто… – Она опять потянулась за пластырем.

– Да хватит уже, черт возьми! – рявкнула я, отстранившись, и сразу почувствовала себя виноватой: действительно, медсестры – невыносимые пациентки.

По кафельному полу застучали каблуки итальянских кожаных туфель доктора Розенберга. Войдя, он участливо хмыкнул, и в груди у меня что-то встрепенулось. Его глаза, голубые, как океан, заблестели, хотя он видел меня в мешковатой больничной пижаме. Лицо мое наверняка было похоже на раздавленный помидор, но я все равно принялась поправлять волосы, как будто приличная прическа могла отвлечь доктора от всего остального.

Я не позволяла себе вздыхать, слишком долго смотреть на его красивые густые брови и мужественный подбородок или рычать на Майклз, когда она все это делала. В конце концов, Розенберг не мой мужчина. Он принадлежал миссис Розенберг и их дочери-подростку, но мне, в отличие от Майклз, не приходилось воображать, будто он ко мне неравнодушен. Он был неравнодушен ко мне на самом деле. Сейчас он стоял надо мной и его глаза блуждали по моей пижаме: мне даже стало неловко оттого, что она почти просвечивает. Доктор казался огорченным, хотя в отделении экстренной помощи, тремя этажами ниже, видел раны и пострашнее.

Когда он дотронулся до моей ладони, я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Его теплые пальцы скользнули выше, к запястью, и он молча замер, считая пульс:

– Неплохо. Относительно. Пожалуй, можно… – Тут доктора Розенберга вызвали по громкой связи. Он кивнул Майклз: – Позаботьтесь о ней.

– А как же! – пропела она.

От ее игривого тона у меня внутри все закипело. Розенберг был красив, умен и обаятелен, поэтому даже то, что он женат, не сразу помогло мне подавить приступ иррациональной ревности. Хотя я знала: Майклз заигрывает со всеми, у кого есть яйца и докторская степень.

Когда Розенберг вышел, я приподнялась и села на постели:

– Какой сегодня день?

– Пятница, слава богу, – вздохнула Майклз и посмотрела на мой монитор.

– Разузнай, пожалуйста, нельзя ли ускорить мою выписку. На сегодняшнюю смену я уже опоздала, но завтра должна выйти. Я замещаю Деб.