Говорящие никогда не выходили в Отделенный мир и никогда-никогда-никогда не принимали и не привозили оттуда никаких вещей. Нашей задачей было сохранять Священные земли в том первозданном виде, в каком их оставил Гедон. Мы, как его потомки, чтили традиции и жили жизнью наших предков столетиями, выражая тем самым почтение богам, чтобы они не оставили нас. Говорящие были созданы служить связующим звеном между Рацием и Витой и простыми людьми. Следуя заветам Гедона, мы защищали мир от войн и катастроф, и я не смогла найти ни одного оправдания поступку Ириды, рискнувшей всеобщим благом.
– Я не хотела говорить вам раньше времени, – сказала она, оглядев Совет. – Прежде я собиралась убедиться кое в чем, и эта вещь должна была мне помочь. Боги благословили меня использовать ее.
Она говорила тихо, но уверенно, и все успокоились, внимая ей. Я всегда восхищалась Иридой и часто представляла себя на ее месте. Не только потому, что мечтала однажды стать Первой, но и потому, что Ирида – та, кто родила меня.
Хотя все дети у нас считались общими, я точно знала, что появилась из живота Первой. Мы с ней были так похожи, что люди путали нас со спины, когда мы вместе купались в озере Спасенных. Мне передались от Ириды кудрявые темные волосы, обрамляющие голову пышной копной, жилистое тело, довольно светлая для нашего народа кожа, на которой проступали веснушки; черные глаза, пухлые губы и крупноватый нос. Только лицо Ириды, которой исполнилось уже тридцать пять, было худое, с острыми скулами, а я в мои шестнадцать ненавидела свои круглые щеки и могла только мечтать о золотых татуировках Первой – ее губы и веки украшали блестящие узоры.
– Пророчество сбывается, – сказала Ирида, помолчав. – Великий Раций поведал мне, что появился человек, способный изгнать Богов. И что он уже вошел в силу.
Старуха Дарья положила ладони на каменный стол и стала биться о них лбом, причитая:
– Боги, не оставляйте нас! Не оставляйте!
У меня самой от этих слов так задрожали руки, что многочисленные браслеты на запястьях зазвенели, но за воплями Дарьи никому это не было слышно. Я не ожидала, что пророчество древних сбудется так скоро. Я думала, впереди целые тысячелетия, и надеялась, что на самом деле это чудовище никогда не придет. Потому что как может простой смертный изгнать богов? Что за кошмар он сотворит, чтобы заставить их снова уйти от нас? Если это произойдет, в мир вернется эпоха войн. Люди из Отделенного мира давно позабыли о ней, но мы, говорящие, хранили память о тех временах. Росписи внутри этой пещеры, нарисованные кровью, не давали нам забыть о битвах тысячелетней давности.
Я невольно взглянула на изображения безумных воинов, убивающих друг друга, и меня обдало жаром. Тело покрылось липким, как млечный сок, потом при мысли, что все это может повториться из-за одного-единственного человека.
– Кто он? – спросил Лихан, чья кожа была такой темной, что в полумраке я видела только яркие белки его глаз и зеленую накидку. – Сказал ли тебе Раций, кто этот человек и где его найти?
– Нет, – ответила Ирида. – Будь все так просто, он был бы уже мертв. Все, что я знаю о нем… Все, что великий Раций знает о нем, – это то, что наш враг имеет большое влияние и находится где-то в столице Отделенного мира. Я имею некоторые догадки на этот счет и хочу их проверить. – Она кивнула на говорящую коробку. – Эта вещь передает новости из Тизоя. Каждое утро и каждый вечер Орланд Эвкали выступает для народа, и его слова можно услышать отсюда. Я хочу больше знать о его образе мыслей и о том, подчиняется ли он нашим законам на самом деле.
Тизой – это столица Отделенного мира, а Орланд Эвкали – глава тамошнего Совета. Я знала об этом человеке немного. Только то, что, хотя Отделенный мир намного больше Священных земель, Орланд стоит на ступень ниже нашей Ириды, потому что обязан подчиняться говорящим.
– Что заставило тебя подозревать его? – прохрипел старый Маккин. – Он был избран народом, и народ любит его. Раций внутри моего тела говорил с Рацием внутри его тела и убедился, что он хороший человек, который желает Гедонису лишь мира и процветания. Ты сама беседовала с ним, Ирида. И бог внутри тебя сказал то же самое, разве нет?
Я, затаив дыхание, смотрела на татуировки Первой – мерцающие черные узоры в виде дерева на ее руках и наполовину оголенной спине. Его ветви были живыми и двигались, медленно перетекая под кожей и меняя форму. То был Раций – бог мудрости. Мы носили его в своих телах и благодаря этому могли не только общаться с ним, но и узнавать через него сущности других людей.