– Ой! – говорит молния, оказавшаяся бабушкой в спортивном костюме и с фонариком на голове. – А вот это в мои планы не входило… По крайней мере, сегодня.
– В мои тоже, – говорю я, щурясь от света. – Я приманивал не тебя, но, наверное, твоему фонарику понравился мой фонарик, вот он тебя сюда и притянул, как наживка.
– Это ты моя наживка! – Бабушка подхватывает меня на руки и кружит по комнате. – Наконец-то я нашла тебя, сокровище Гвендалина!
– Я не сокровище Гвендалина, – говорю я. – Меня зовут Алик.
– Фу, какое дурацкое имя, – фыркает бабушка.
– Мне тоже не нравится. Это мама мне выбрала. Она сказала, что я смогу его поменять на какое-нибудь клевое только после десяти лет, когда мне сделают удольмер. А тебя как зовут?
– Полианна, – отвечает бабушка, закрывая дверь на балкон и задергивая шторку. – У тебя есть какая-нибудь кухонная контрабанда?
– А это что? – удивляюсь я.
– Ну, еда. – Бабушка оглядывается по сторонам. – Я ужасно голодная. Знаешь, сколько надо сил, чтобы забраться по стене на третий этаж? Но я женщина-нетопырь! Я и не такое умею.
Раз уж гроза утихла, я включаю ночник и указываю Полианне на стакан молока с печеньем, которое мама всегда оставляет мне на ночь. Бабушка хватает в одну руку стакан, в другую галету, макает ее в молоко и жадно хрумчит. Потом смотрит на меня и протягивает галету мне. Я тоже макаю ее в молоко и ем. Почему-то кажется ужасно вкусно.
– А зачем ты лезла по стене? – бубню я с набитым ртом. – У нас же есть дверь и лестницы.
– Затем, что так интереснее, – говорит Полианна. – Залезать по стене намного веселее, чем входить через дверь. Но ты так не делай, пока не будешь уверен, что тебя никто не заметит.
– А почему?
– Потому что сперва надо научиться заметать следы! Я вот обесточила фонарь, прежде чем к тебе залезть, а то меня бы увидели и отругали.
– А почему я твоя наживка?
– Потому что ты мой внук, и я очень хотела тебя увидеть!
Я так удивляюсь, что не доношу размякшее печенье до рта, и оно падает мне прямо на колени. Приходится собирать.
– Так ты моя бабушка?! Но ты не можешь быть моей бабушкой! Мама говорила, что обе мои бабушки – деревья! Только дедушка – человек. Но он с нами не общается.
– В каком это месте я похожа на бревно? – возмущается Полианна. – Просто я уезжала навстречу приключениям, но теперь вернулась, а тебя спрятали от меня, как Гвендалин свое сокровище в глубинах скалы высоко над морем деревьев-утопленников!
– Жу-уть! – У меня вся спина в мурашках. – Расскажи-расскажи! Это страшилка, да? Мама мне никогда не рассказывает страшилки. Она говорит, что это плохо влияет на психику.
– Твоя мама так осторожничает, что живет от силы наполовину, – отмахивается бабушка и допивает молоко. – Я поведаю тебе много ужасных историй, юный воин, но сперва давай проберемся на кухню и украдем контрабанду. А еще надо посушить мой невидимый плащ.
– Вот. – Я протягиваю Полианне тонкое летнее одеяло. – Надень, это пока будет твой плащ.
– Ты тоже надень, – говорит бабушка, накидывая на меня простынь. – Так мы будем незаметнее.
Мы повязываем «плащи» на груди и на цыпочках спускаемся на второй этаж. В коридоре прижимаемся к стене и так доходим до кухни.
– Лезь под стол, там будет наше убежище, – командует Полианна, проверяя буфет и холодильник.
Я поднимаю скатерть, забираюсь под нее и жду. Щеки скоро треснут от улыбки. Бабушка заползает следом, подсвечивая путь фонариком. В зубах у нее кухонный нож, а под мышкой зажат батон. Я отодвигаюсь, освобождая ей место.
– Я добыла нам пропитание в логове Сахарного чудища, которое лакомится маленькими мальчиками на десерт, – говорит Полианна, усаживаясь напротив меня. – Сначала оно откармливает их вкусностями, чтобы они стали сладенькими, а потом съедает. Я только что проредила его запасы сгущенки и шоколадной пасты, давай поедим.
– У нас есть открывалка, – говорю я, наблюдая, как бабушка пилит жестянку ножом.
– Это слишком легкий путь, – говорит она. – Еда становится вкуснее, когда добыта с трудом. Ты должен уметь охотиться и разделывать туши. На, попробуй сам.
Я беру банку, в которую воткнут нож, и у меня опять мурашки. Мама бы от такого в обморок упала! Крышка жесткая, и сил не хватает, но, когда Полианна предлагает помочь, я не отдаю. В итоге получается только дырка, но сгущенка из нее льется отлично.
Бабушка режет батон на толстые ломти и густо сдабривает их шоколадной пастой, а потом поливает сгущенкой. Я весь измазываюсь, пока ем первый кусок. Руки, лицо, даже волосы теперь липкие. Я капаю сгущенкой на плащ из простыни, ужасаюсь и восторгаюсь одновременно. В отличие от мамы Полианна не торопится меня умывать. Она зачерпывает пальцем шоколадную пасту и рисует мне под носом усы. Я хихикаю и тянусь к ней, чтобы тоже нарисовать.