Транспорт уже не ходил, но такси он поймал без труда. Валентин Петрович давал ему небольшие деньги на личные расходы, а на что ему было тратить? Короче, взял такси… В дальнем микрорайоне такси отпустил и уже пошел сам. На свалке было темно, тихо, только в стороне, на большом расстоянии тускло мерцал костер. Тибайдуллин долго, наощупь пробирался к своей зимней берлоге, стараясь быть аккуратным и не испачкать одежду, но все равно весь перепачкался и пару раз, провалившись в лужу, зачерпнул воды. Наконец, добрался. Потянул за хлипкую фанерную дверцу… но к его удивлению та была заперта изнутри.
- Кто там? – послышался недовольный, незнакомый мужской голос.
- У нас свои, - поддержал насмешливый, язвительный, женский.
Тибайдуллин замер, постоял в нерешительности… Из его бывшего жилища послышалась двусмысленная возня и недвусмысленное женское воркованье. Тогда он побежал прочь, споткнулся, упал, по локоть провалившись в холодную жижу.
- Ты что ли, Константин?.. – донесся сонный голос Ивана Федоровича Вагина из соседнего картонно-фанерного скворечника.
- Ну…
- Сдал я твою кватэрку… Думал, помер.
- Не помер.
- Василия помнишь?
- Ну…
- Помер. Я думал, и ты помер.
- Я не помер.
Часов у Тибайдуллина не было, но он предполагал, что времени у него в обрез, что времени у него может и не хватить, чтобы добраться к пяти утра к памятнику Космонавтов в парке. Выбираясь со свалки, он еще несколько раз подскользнулся в темноте, но уже не переживал по этому поводу – в грязи, так в грязи…
Цыплакову позвонили около двенадцати. Он уже собирался ложиться спать и курил последнюю сигарету, уткнувшись носом в открытую кухонную форточку.
- Г-н Цыплаков? – спросил деловитый женский голос.
- Так точно! – весело отозвался Цыплаков, собираясь шутить. Но его тон не был поддержан.
- Сейчас с вами будет говорить г-н Горовой.
И в трубке раздался мужской голос:
- Привет, Саша!
- Привет, -сказал Цыплаков. Он очень удивился. Сам он с Горовым до сих пор не только не виделся, но даже и по телефону не говорил. Все взяла на себя жена.
- Надо бы встретиться. Пора, - сказал Горовой.
- Конечно, конечно! Командуй, - засуетился Цыплаков.
Цыплаков старался говорить непринужденно, но был напряжен и даже в каком-то ступоре. Он стоял в майке и трусах у открытой форточки, из которой сильно дуло, в руке тлела сигарета.
-Может, завтра? В пять?
- Нет проблем.
- Я имею в виду, - утра.
- Это еще зачем? – вырвалось у Цыплакова.
- Утра, утра! Люблю встречаться утром. Голова лучше работает. Знаешь, Саша… -как-то уж совсем ласково продолжил Горовой. – Ты же знаешь, я для друзей готов на многое. Ведь я банкир, да? Опора капитализма. Но хоть я и банкир, и опора капитализма, дружба для меня – святое. Как в Древней Греции – дружба, героизм, отечество…
Цыплаков напряженно слушал.
-Но ведь и я – человек. И я, в свою очередь, могу попросить друга проявить дружеские чувства. Разве не так?
- Естественно, - пробормотал Цыплаков.
- Дружеские чувства… Даже если речь идет о том, чтобы встретиться в пять часов утра.
-Н-да, - сказал Цыплаков.
-Тогда минут без двадцати пять выходи к подъезду. Разбудить?
-Не надо, - сказал Цыплаков. – Будильник поставлю.
Цыплаков вернулся в спальню все еще в ступоре, только после озноба ему вдруг сделалось очень жарко, одежда прямо впивалась в тело и хотелось стащить с себя не только майку, но даже трусы.
- Кто звонил? – спросила жена, высовываясь из-под одеяла.
- Горовой…
- С чего бы это?
- Откуда я знаю.
- Меня не спрашивал?
- Нет, меня… - Цыплаков помолчал, а потом не-то выдохнул, не-то сказал что-то наподобие «П-ф-ф…» и уже после паузы уточнил: - Представь себе… Встретиться хочет… в пять утра…
- Странно… - сказала Цыплакова.
- Конечно, странно…
Цыплаков все-таки стянул душащую майку, лег, повернулся к жене спиной. Какое-то время Цыплакова лежала молча, только дышала тяжело, прерывисто и этим выдавала свое волнение.
- Ладно, - сказала, наконец. – Не человека же убить…
- А если человека убить? – еле слышно прошептал Цыплаков.
- За такие деньги людей не убивают.
- А за какие убивают?
- Слушай, надоел! – взорвалась Цыплакова. – Там разберешься! Любишь кататься, люби и саночки возить! Скорее всего, выслушаешь какую-нибудь душевную исповедь… Только не надирайся с утра.